Жертва 2117

Разговаривать с брюзжащей женщиной по фейстайму, глядя на экран размером меньше купюры в пять евро, было бы минимальным удовольствием для кого угодно. Кроме того, деятельность немцев в ситуационном центре на протяжении последнего часа становилась все более активной, поэтому сосредоточиться на разговоре с Розой было непросто.

– Вот так выглядит наш парень, если владелец киоска запомнил его хорошо, – сказала она.

Карл прищурился и посмотрел на рисунок, на который она направила свой мобильник. Это был очень молодой мужчина с тонкими чертами лица и, в сущности, почти красавец. Довольно непослушные светлые волосы и маленький узелок наверху, как у самураев. Карл уже видел такую прическу, похоже, это замена тех дурацких лошадиных хвостов, которые молодые люди носили лет двадцать назад, чтобы выглядеть более мужественно. «У каждого поколения свои причуды», – подумал Карл. Но в случае с молодым человеком неправильным казалось другое, а именно выражение его лица. Несмотря на юность и худобу, его лицо не производило впечатления вялости, напротив, оно свидетельствовало о силе и решительности. Может быть, из-за скул? Или из-за губ? Но чем дольше Карл изучал это лицо, тем больше верил, что владелец киоска в Брёнсхойе мог хорошо запомнить его.

– Примечательное лицо. Как ты думаешь, Роза, этот портрет соответствует действительности?

Она направила мобильник на себя и кивнула. Но почему она такая мрачная?

– Вы говорили об этом с Маркусом?

– Ему тоже показалось, что лицо примечательное и, в принципе, человека по этому портрету можно опознать. Он также сказал, что публиковать его нельзя.

– И что будете делать?

– Я с ним поругалась, и в качестве утешительной премии он пообещал мне постоянную работу с зарплатой секретаря со стажем десять лет.

Асад улыбнулся. Каким подкреплением было бы для отдела «Q» получить ее на постоянной основе.

– И вот тут, бог ты мой, он, глядя мне прямо в лицо, предложил перейти на третий этаж и стать преемницей фру Сёренсен.

Карл чуть не подскочил на стуле. О чем это она, черт ее побери? Не может быть, чтобы Маркус выкинул такой номер с ним.

– И что ты на это ответила? – спросил он и набрал в легкие побольше воздуха.

– Я сказала: «Спасибо, не надо». Какого черта!

– Ты отказалась!

Она попыталась изобразить что-то вроде улыбки.

– Я знаю, что ты любишь меня, Карл. Это сразу по тебе видно.

Неужели?

– Так что я с этого момента являюсь штатным сотрудником отдела «Q». Я и Асад получим удостоверения и должность ассистентов-дознавателей. Конечно, зарплата будет поменьше, чем у фру Сёренсен, но я это как-нибудь переживу.

Она выглядела нерадостной, в отличие от Карла.

– Ты спросил, что мы будем делать? Если уж мы не можем опубликовать этот рисунок, придется нам с Гордоном пройтись по магазинам поблизости от киоска, чтобы выяснить, не делает ли там этот парень свои обычные покупки. И если нет, то он наверняка живет в другом квартале.

– Уж конечно, в другом. Понятно, что он уехал подальше от своего дома, чтобы его не опознали.

– У нас такая же теория, но без этого не обойтись. Потом мы планируем обойти все гимназии в радиусе десяти километров от киоска.

– Хм!

– Почему ты хмыкаешь? – раздраженно спросила она.

– Это ведь не американский фильм, в котором заваливаешься в highschool[44] и спрашиваешь секретаршу, не узнаёт ли она бывшего ученика. И она, конечно, узнаёт – так всегда у них в кино. Роза, пойми, в гимназии учатся сотни людей, и этому парню, возможно, далеко за двадцать, он давным-давно окончил ее. А может быть, он посещал сокращенные гимназические курсы, или имел техническую специализацию, или вообще никогда не учился в гимназии.

– Спасибо за мудрые слова. Знаешь, это так ободряет… Ты думаешь, мы не в курсе, что это может быть ошибкой? Сейчас Гордон посылает в разные учебные заведения этот рисунок как приложение к мейлу с просьбой повесить его на главной доске объявлений и в учительской. И текст: «Если вы знаете его, обратитесь…» – и наши номера. Мне кажется, парень учился в гимназии, чтоб ты знал…

– В таком случае хорошей вам охоты, – сказал он, и разговор на этом закончился.

– От этого стула задница становится плоской, – через какое-то время заметил Карл, обращаясь к Асаду.

Тот кивнул. Одна его нога прыгала по линолеуму, как будто выбивала такт для большого барабана в жанре хеви-метала.

– Я зверею, Карл. Ничего не происходит, а время идет.

Он махнул рукой в направлении зала. Все уже были словно вареные. На улице стемнело, и на них давно уже никто не обращал внимания. Карл очень хорошо понимал Асада, настроение было хуже некуда. Никак не помогало и то, что с самого утра они проглотили не более пятисот калорий.

– Ich hab’es![45] – вдруг кто-то закричал в глубине зала, и все бросились туда, Карл и Асад за ними в самом хвосте.

Это было идеально отчетливое изображение белого «вольво»-универсала с камеры наблюдения, автомобиль стоял на парковке, и все стали сравнивать его с машиной, снятой камерой наблюдения у главного входа в больницу.

– Это точно ОНА! – сказал человек, стоявший ближе всех к монитору. – Посмотрите на царапины на капоте.