Жертва Гименея

– Танечка, ну дай же поскорбеть по-человечески, – c укором взглянула на нее Аллочка и тут же забыла про всех медсестер на свете. – Так вы говорите… как вас зовут? – снова повернулась она к приятному собеседнику.

– Евгений Леонидович Шашкин, – чуть склонил голову мужчина. – Я только недавно узнал о гибели Максима… Какая неожиданная смерть! А мы с ним буквально на днях встречались, еще собирались на охоту сходить.

– И не говорите, у меня тоже на него были свои планы. А когда это вы встречались? Он мне ничего не говорил.

– Да он совсем недавно ко мне приезжал. Я, знаете, за городом живу. У меня там все – и дом, и лаборатория, все, что осталось.

– То есть? У вас было еще что-то?

– У меня… эх, а давайте помянем! – И Евгений Леонидович залпом выпил водку.

– И что? Вы хотели рассказать, что у вас еще было? – уставилась ему в рот Аллочка.

– Не что, а кто! – поправил ее мужчина и, может быть, даже рассказал бы Аллочке о своей нелегкой судьбе, но в этот момент даму с силой выдернули из-за стола.

– Аллочка Власовна! – возник перед ней господин Абрикосов, который сегодня тоже оказался здесь. – А вы меня совсем и не замечаете, а между тем мне есть что вам сообщить.

– Ну хорошо, выйдем, и вы сообщите мне свои новости, – раздраженно бросила Аллочка и вышла из комнаты.

Они остановились на лестничной площадке, Абрикосов закурил и, щурясь сквозь сигаретный дым, как-то неприятно улыбнулся:

– А вы, вероятно, недооцениваете силу эксперимента, – тягуче проговорил он.

Абрикосов был немного пьян. И это к нему отнюдь не располагало.

– Георгий Львович, я не ученая, а только подопытный кролик, что я там должна оценивать? – надулась Аллочка. – Вы меня и без того использовали бесплатно.

– Забудьте, – великодушно махнул рукой Абрикосов. – Я с вами о вечном… Аллочка, вы понимаете, что весь свой психологический опыт Максим Михалыч завещал мне? Понимаете?

– Я за вас рада, а мне он что-нибудь завещал?

– Сейчас речь не об этом, – снова махнул рукой Георгий Львович и закатил глазки. – Это о чем говорит? Это говорит о том, что я так и буду продолжать с вами работать, вы понимаете? То есть… вы даже не думайте, чтобы там куда-то деться, уехать, замуж выйти, вы принадлежите науке!

– Вот радость-то! И что я буду делать? Вы снова будете платить за чьи-то автостоянки, а я – отдуваться, да?

– Нет! Я не буду платить. У меня денег нету. Но! Но я всем буду говорить, что заплатите вы! И теперь люди уже напрямую будут обращаться к вам за помощью. А вы должны будете проявить все то, что в вас посеял Родионов!

– Это что же? – оторопела Аллочка. – Это что же получается – вы всем будете говорить, что я такая вся замечательная, оказываю любые бесплатные услуги, а я, значит, эти услуги и буду оказывать? Бесплатно?

– Это такой эксперимент.

– Неудачный, надо сказать, экспериментец! А вы знаете, я не хочу! Хватит. Если кто-то чего-то хочет, пусть сам добивается. Что я им, Гассан Абдурахман ибн Хоттаб?

– А кто это? – не понял Абрикосов.

– Неважно! Там сидит человек, мы с ним так хорошо беседовали, а тут – вы! Со своей чепухой!

– Аллочка Власовна! Но это очень важно. Эта чепуха кормит всю мою семью!

– А вот моя семья голодает! И не надо меня тянуть к себе, что это еще за вольности?!

– Аллочка! Вам не следует общаться с тем человеком. Просто никак, – зашипел ей Абрикосов в самое ухо. Он намеревался шипеть долго и страстно, но в это время из квартиры Родионова выскочила Танечка Комарова и, завидев парочку, даже в ладошки захлопала:

– Ой, как хорошо! А я думала, вы ушли совсем. Аллочка Власовна, я вас хочу предупредить, – страшным шепотом произнесла девушка, но, заметив, что к ним тут же сунулась нетрезвая физиономия странного собеседника Аллочки, щелкнула его по носу. – А вы не слушайте! Идите, вон, выпейте за упокой. И что за мужик пошел – даже вдову в покое оставить не могут. У нее, можно сказать, еще постель не остыла.

– Аллочка, уж коль вы про постель, я удаляюсь, – пьяненько хихикнул Абрикосов и, пошатываясь, двинулся к двери. Потом все же обернулся: – Но… н-наш кспримент… он не закончен! Так что, замуж – ни-ни!

– Ой, да иди уже, – отмахнулась Алла Власовна, и Танечка тут же зашептала, страшно тараща глаза.

– Аллочка Власовна, вот вы там сидели рядом с мужчиной, а он – страшный человек, оч-чень страш-шный! Вы же понимаете, еще никто не знает – а сердце ли убило Максима Михайловича? А если нет?! А этот товарищ, который с вами сидел, он как раз такими вещами занимается! Он – химик!

– И что? – не поняла Аллочка.

– И то! Он всю свою родню погубил. У него все померли!

– А почему же его тогда не посадили? – занервничала Аллочка. – Почему не изолировали от общества? Ходит себе безнадзорно, всяких женщин завлекает. А ты не врешь?

– Да чтоб мне пропасть! Я вам точно говорю. А с милицией, я же говорю – химик он, такого нахимичил, ни одна милиция разобраться не может, улик нет! А вы так сидите, улыбаетесь ему…

– Я, Танечка, между прочим, не просто так сижу и улыбаюсь. Я как раз и расследую дело о гибели Максима Михайловича!

– Вы? – восторженно прижала ладошки к груди Танечка. – Правда, да? На самом деле?