Жертва Гименея

Пока они перепирались, калитка отрылась, и серьезная молодая женщина вопросительно уставилась на гостей.

– Простите, мы к Элен Сигизмундовне, – уверенно произнес Фома.

– К кому мы? – тихонько охнула Аллочка.

Но, вероятно, Фома знал, что говорил, потому что женщина улыбнулась и пригласила их пройти.

– А кто это – Сигизмундовна? – прошептала на ухо зятю Аллочка.

– Это супруга Николайского. Теперь она здесь живет.

Они вошли в просторную гостиную, где их уже ждали.

Супруга несчастного Николайского представлялась Неверовым дремучей бабушкой, согнутой от горя и побелевшей от переживаний. У нее должны были быть толстые очки, плотная деревенская шаль и отсутствующий взгляд. Так, во всяком случае, им казалось. Однако навстречу им поднялась молоденькая девица, годков двадцати от роду, в коротеньком платьице и с бесконечно длинными ногами. Девушка была красива неземной красотой. Хрупкая тоненькая фигурка, детский овал лица, безупречные золотистые локоны, черные длинные ресницы, которые делали взгляд голубых глаз еще невиннее, натуральный румянец, придававший ей безгрешности, и пухлые губки с претензией на непорочность.

– Вас должны были назвать Ангелиной или Анжелой, – забывшись, пролепетал Фома. – Потому что эти имена в переводе означают – ангел!

– А тебя надо было Карпом назвать, – толкнула любимого обиженная Варька. – Чтобы ты молчал как рыба. А то несешь околесицу!

Но злилась она недолго – девица казалась ангелом только до тех пор, пока не открыла рот.

– Гы! – довольно гоготнула она. – А меня родичи Валькой назвали, прикинь? А я взяла и переписалась. Элен стала. Да вы садитесь, я недолго…

Элен, как оказалось, красила ногти, и даже приход гостей не оторвал ее от столь важного занятия.

– Я быстро… вот черт! Опять смазался.

Неверовы переглянулись. Девушка давала возможность свободно разглядывать жилище и даже не пыталась занять гостей разговором. Нетрудно было заметить, что в обстановку домика хозяин вложил немалые средства, и Аллочка загрустила окончательно.

– Аня! – наконец крикнула молоденькая хозяйка. – Аня! Чаю подай!

В гостиную вошла все та же приятная женщина и прикатила накрытый столик.

– Пейте, угощайтесь, – затрясла руками Элен Сигизмундовна. – У меня пока лак высохнет… Ой, черт, а вы же со мной поговорить хотели, так, да?

– Мы хотели вместе с вами вспомнить Николая Николаевича, – грустно произнес Фома. – Мы, в некотором роде, его коллеги, и поэтому…

– А почему сегодня-то? – удивленно вытаращилась на гостей младая вдова. – Он же… полгода мы уже отметили. Или еще какая-то дата? Аньк! У нас сегодня какой день?

– Нет-нет, не беспокойтесь, – произнес Фома. – просто мы… вот Варенька, она у нас писатель… (при этих словах писатель-Варенька поперхнулась чаем), она решила написать книгу о вашем супруге.

– А гонорар – пополам? – насторожилась Элен Сигизмундовна.

– Если книгу напечатают, то – безусловно… – степенно кивнула Варька.

– Ну, тогда спрашивайте, – охотно уселась в кресло с ногами безутешная вдова. – Или мне самой начинать? А почему у вас тетрадки никакой нет? Куда вы записывать будете?

– У меня диктофон, – неопределенно постучала себя в грудь Варька и приготовилась слушать.

– Ну, значит… Николай Николаевич был замечательным мужем! Он меня любил. Я ведь сначала работала простой медсестрой в Центре, а потом он меня заметил и как давай любить! Прямо проходу не давал. Ну, а я… я тоже полюбила его. И потом он мне предложил руку и сердце. И я согласилась. Мы с ним очень хорошо жили, – произнесла Элен Сигизмундовна и с ожиданием уставилась на «писателя».

– Очень хорошо, а что дальше? – спросила Варька.

– А куда дальше-то? Все-е! – удивилась ее непонятливости Элен.

– Ну, как бы вам сказать, – замялась Варька. – Понимаете, книга-то слишком маленькая будет. Даже странички не наберется.

– Подумайте, сколько ж вам заплатят? Копейки! – напомнила Аллочка.

Элен заморгала божественными ресницами и наморщила лобик – задумалась. В эту минуту позвонил телефон.

– Ой, погодите…. Алле! Толик? Я тебе потом перезвоню. А то тут про меня книжку пришли писать… нет, поедем. Ты за мной вечером заезжай. Потому что в «Серенаде» все наши будут ждать… нет, я не на своей поеду, хочется выпить, расслабиться, говорю же замоталась, писатели всякие… Чмоки!

Девчонка бросила трубку и вспомнила, что от нее ждут рассказа.

– Если этого мало, то можете написать, что у Николая Николаевича прекрасная молодая жена. Одна. И она горюет. Ну, типа, потому что она его тоже любила.

Фома поерзал на стуле и зашел издалека:

– Понимаете, нам бы хотелось выставить вашего мужа не просто как холодного врача, а… просто человеком. Вот расскажите, у него были друзья?

– Н-ну, были, наверное, но только он потом с ними порвал. Они ж ему все время говорили, что я Коле не пара! А тот дурачок их слушал! Мы же с Колей даже не расписаны.

– Элен Сигизмундовна, к вам Арина Николаевна, – тихонько сообщила горничная Аня.

– А эту-то чего сюда принесло? – взвилась Элен. – Нет, ну вздохнуть не даст! Ходит и ходит! Чего ей? Опять дом делить собралась? Скажи, чтобы вон пошла!