Жертвоприношение

– Время великого Обновления уже настало, Дэвид. Но для тебя это – будущее. 2049 год. Земля отравлена настолько, что Древние, наконец, могут нормально дышать и выйти из своих укрытий. Но, если ты вернешься назад, в то время, когда Лиз будет рожать трех сыновей – Нечестивую Троицу, которая не выживет, поскольку еще слишком много кислорода, слишком много растений, животных и рыбы, если ты вернешься в то время, то сможешь поймать и убить ведьмовскую сущность, прежде чем она найдет себе нового носителя.

Она посмотрела на меня очень серьезно.

– Поверь мне. Доверься мне.

– Не знаю, смогу ли я.

– Ты видел, как я парила в воздухе. Видел, как я летала.

– Да, но…

Она хихикнула. Она разговаривала со мной как взрослый человек. Но была всего лишь ребенком.

– Ведьмы умеют летать. Ты знаешь это из сказок. Но им не нужны для этого метлы.

– Ты ведьма, – кивнул я.

Мне с трудом верилось, что я говорю это. С трудом верилось, что я поверил в это. Но иногда просто нет выбора. Иногда необходимо принять то, что происходит у тебя на глазах. Если вы когда-нибудь видели дорожную аварию, то поймете, что я имею в виду. Была в этом какая-то жуткая, невероятная неизбежность. Вы думаете, что все обойдется. Но понимаете, что столкновение неизбежно. И оно происходит. Бум, бац – и что вы можете сделать?

С Чарити я ощущал то же самое. Я не мог поверить ей, но мне ничего другого не оставалось. Потому что она была так же реальна, как авария на дороге.

Все время, пока Чарити разговаривала со мной, Лиз кружила вокруг нас в клубах дыма. Потом вышла вперед, подняв руки, глаза у нее были красные, словно зрачки налились кровью.

Чарити медленно и совершенно спокойно повернулась к ней, вытащила у себя из волос розовую маргаритку, подняла перед собой и сказала:

– У тебя не хватит сил, чтобы навредить мне, ведьма. Держись подальше.

Лиз содрогнулась от злости, но она явно не могла подойти ближе. Обнажив зубы в зверином оскале, она затрясла головой. Но Чарити с невозмутимым видом продолжала держать перед собой цветок.

– Теперь ты знаешь, зачем дети делают венки из маргариток, – сказала она мне. – Чтобы отгонять ведьм. Дети теснее связаны с силами природы, чем взрослые. Они слышат такие вещи и понимают их.

– Я должен идти за Дэнни, – повторил я. – Я не могу допустить, чтобы он пострадал. Даже если потом я смогу вернуться в прошлое и все предотвратить. Я не могу допустить, чтобы он пострадал.

– Будет лучше, если ты останешься здесь сторожить Лиз. Я ничего не могу сделать против ведьмовской сущности, которая рожает Древних, против Ванессы Чарльз. Она такая же сильная, какой раньше была Кезия. Она убьет меня одним взглядом.

– Тогда мне придется идти одному.

Чарити дернула меня за рукав:

– Ты столкнешься с самими Древними, Дэвид. У них нет разума, их ничто не сдерживает. У них мозг как у крокодилов.

Только я собрался снова пролезть через люк, когда что-то заставило меня обернуться и внимательно посмотреть на нее. Черты ее лица показались мне знакомыми. Должно быть, она уловила мои мысли, потому что медленно улыбнулась и сказала мягким и уже не таким детским голосом:

– На твоем месте, если бы я увидела яркий свет, то бежала бы от него со всех ног.

Я не мог в это поверить.

– Дорис Кембл, – прошептал я. – Ты Дорис Кембл.

– Я буду Дорис Кембл. Когда-то.

– Значит, Дорис Кембл тоже была белой ведьмой?

Чарити кивнула.

– Дорис Кембл будет моей внучкой. Но у нее не будет такой же силы, как у меня. И помнить обо мне она не будет. Однако молодой мистер Биллингс увидит, как она разговаривает с вами, и решит, что она представляет угрозу… Поэтому он пошлет Бурого Дженкина разобраться с ней.

– Значит, это Бурый Дженкин убил ее?

– Да, – ответила Чарити. – И Гарри Мартина тоже.

Из сада донесся пронзительный детский крик.

– Я должен идти, – сказал я ей.

– Тогда я благословляю тебя, – воспарив вверх, она поцеловала меня в лоб. Затем снова опустилась на пол. Я был настолько потрясен, что едва не забыл про люк.

Я подтянулся и, болтая ногами, пролез наружу. Черепица была покрыта тонким слоем серой слизи, похожей на смесь тяжелых металлов и гниющего мха. Я почувствовал покалывание на лице и жжение на тыльной стороне рук. Кислотный дождь… Почти такой же едкий, как аккумуляторная кислота.

Я двинулся по ржавому желобу, балансируя и стараясь не смотреть вниз, на мокрую террасу, до которой было семьдесят футов. Наконец добрался до пожарной лестницы и ухватился за ветхий поручень. Местами он был разъеден полностью, а в нижней трети лестницы шесть-семь ступенек просто отсутствовали. Но если Дэнни и Бурый Дженкин сумели спуститься, то и я смогу.

Я загородился рукой от света. В разрушенной часовне мигали яркие неземные огни, до меня долетало низкое монотонное пение Древних. Одновременно звучала еще одна песнь – в противоположном конце звукового регистра. Высокий, едва слышный звук, похожий на вой ветра сквозь узкую щель в стене.