Жертвоприношение

– Он все время говорил, что Бурый Дженкин забрал его брата, – сказала Дорис, качая головой. – Говорил это так часто, что, в конце концов, Вера запретила ему поднимать эту тему. Угрожала, что уйдет, если он снова заговорит об этом.

– Дорис, – возразил я, – это не моя вина. Его ничто не могло остановить.

– Что ж, – сказала она, – теперь уже слишком поздно. Бедный Гарри мертв, и, как бы мы ни ругались, его не вернешь.

Немного помолчав, я спросил:

– Если всех жителей Бончерча так тревожил Бурый Дженкин, то почему до сих пор никто ничего с этим не сделал?

Дорис Кембл горько улыбнулась:

– Трудно поймать существо, которое не всегда находится в этом мире.

– Не понимаю.

– Что ж, попробую объяснить. Вы можете пойти сейчас на станцию и сесть во вчерашний поезд?

– Конечно, нет.

– А можете пойти сейчас на станцию и сесть в завтрашний поезд?

– Нет.

– Вот поэтому мы и не можем поймать Бурого Дженкина. Он есть в прошлом и будущем и очень редко – в настоящем.

– Дорис, – я был заинтригован, – не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о молодом мистере Биллингсе?

– Что рассказать? – агрессивно спросила она, вытянув сморщенную шею.

– Вы говорили, что ваша мать многое знала про Биллингсов.

– А, ну да, конечно. Она рассказывала, что раньше прибиралась в Фортифут-хаусе. А чего она не знала о Биллингсах, того не стоит знать вообще.

– Она когда-нибудь упоминала Бурого Дженкина?

– Нечасто. Она не любила о нем говорить. Все в Бончерче знали про Бурого Дженкина. Некоторые говорили, что это правда, некоторые – что вздор. Когда кто-то перепьет, здесь говорят: «Напился до Бурого Дженкина». Знаете, вместо «зеленых чертей».

– А вы что думаете?

Дорис сняла очки. Глаза у нее были усталыми и словно затянутыми пленкой, а щеки морщинистыми, как тонкая папиросная бумага.

– Сама я никогда не видела Бурого Дженкина. Но, когда была маленькой, кое-кто из моих друзей говорил, что видел его. Была у меня лучшая подруга, Хелен Оукс. Однажды она исчезла, и никто не знал, куда она делась. Подозрение пало на ее отца, его дважды арестовывали, но так и не смогли ничего доказать. Поэтому в конце концов оправдали. Но это его здорово подкосило. Ему пришлось продать свою лавку и уехать. И я слышала, что вскоре после войны он повесился.

– А что насчет мистера Биллингса? – спросил я.

Она замолчала и в задумчивости покачала головой:

– Нехорошо рассказывать всякие истории про тех, кто давно умер. Особенно из вторых или третьих рук. Совсем нехорошо.

– Может быть, – кивнул я. – Но думаю, если бы мы смогли понять, что происходило в Фортифут-хаусе в прошлом, то сумели бы разобраться, что происходит в нем сейчас.

Дорис Кембл снова надела очки и внимательно посмотрела на меня.

– Моя мать говорила, что молодой мистер Биллингс знал то, чего не должен был знать. Вот и все. Он путешествовал в места, куда не должна была ступать нога человека. Видел вещи, которые не должен был видеть никто. Он заключил какую-то сделку. И эта сделка должна была быть оплачена жизнями невинных детей. Вот почему в детстве я не ходила играть возле Фортифут-хауса, и вот почему не хожу мимо него даже теперь.

– Ваша мать не говорила, что это была за сделка, и с кем он ее заключил? Не давала вам никакой подсказки?

– Лучше я принесу вам сэндвичи, – сказала Дорис Кембл. – Ваш мальчик уже пришел.

Я удержал ее за запястье:

– Пожалуйста, Дорис. Да или нет? Ваша мать говорила, что это была за сделка?

Она терпеливо ждала, когда я ее отпущу.

– Были лишь догадки. Одни говорили, что это дьявол, а другие – что нечто пострашнее. Никто не знал наверняка.

Я отпустил ее.

– Извините, – сказал я.

– Не нужно извиняться, – ответила она. – Этот дом любого сведет с ума.

Дэнни подошел к столу и сел:

– Я поймал шесть крабов, но отпустил их и даже не оторвал им ноги.

Я взъерошил ему волосы:

– Это очень великодушно с твоей стороны. Как насчет горячего бутерброда с сыром?

Мы обедали, глядя на пляж. Почти не разговаривали, наслаждаясь ветерком и шумом моря. Лишь Дорис Кембл портила мне удовольствие, потому что продолжала бросать на меня пристальные взгляды, кусая губу, будто еще не все мне сказала. Я дважды ловил на себе ее взгляд из-за кассы.

Когда мы встали и расплатились, я сказал:

– Вы же дадите мне знать, если вспомните что-то еще?

Она кивнула. Затем выбила чек на кассовом аппарате и, отсчитывая сдачу, проговорила дрожащим голосом:

– Молодой мистер Биллингс должен был жениться. Вот что говорила моя мать. Он был помолвлен с очень юной девушкой, которую его отец привез из Лондона. Это была сирота по фамилии Мэйсон. Странная девушка, судя по отзывам.

– И? – Я ждал, взвешивая на ладони сдачу.

– Дело в том, что… у молодого мистера Биллингса был сын. Но с мальчиком было что-то не так. Никто никогда его не видел. Многие думали, что он умер, но похорон тоже никто не видел. Однако поговаривали, что сын у мистера Биллингса очень странный и весь покрыт волосами. А кое-кто уверял, что он похож на крысу. Другие говорили, что лицо его заросло бурым мехом. Но никто не знал наверняка.

– Бурый Дженкин, – почти беззвучно произнес я.