Жертвоприношение любви

— Награда пустыни, — говорит переводчик с отчетливо слышным акцентом, вежливо склонив голову, — оставим на потом. Награда роскошна.

Я киваю, потому что существует огромная разница между ним и погонщиками верблюдов. Он хитрый и галантный, они благородные и отважные, словно «боевые кони».

Я пережевываю жесткие, жирные куски мяса, наблюдая, как «боевые кони» с энтузиазмом облизывают свои пальцы и деревянные миски. Затем Абдул приносит нам деликатес — ароматный чай в изысканных золотых чашках.

Пустыня безмолвствует, пока мы сами не создадим какой-либо звук. И единственный звук, который слышится сейчас, это мужчины, поющие восхваление своим святым и своему Богу. Эти резонирующие звуки настолько гармонично вписываются в этот вне временной пейзаж пустыни. Я представляю, как их голоса парят по бескрайним просторам песка. И где они исчезают? Может кто-то в конце пустыни слышит его?

Мы останавливаемся для утренней молитвы на следующий день, по рации Блейку поступает какое-то сообщение. Сначала я даже не обратила на него никакого внимания, но как только лицо Блейка ожесточается и напрягается его тело, я разворачиваюсь и смотрю на него с интересом. Решимость и жесткость появилась в его глазах, напряглись очертания рта, пока он слушает..., он стал совсем другим.

— Нет, — говорит он наконец. — Дай мне две минуты, потом перезвони. — Он смотрит в мои глаза.

— Что? — шепотом спрашиваю я, перетаптываясь с ноги на ногу на раскаленном песке, сердце нервно стучит в груди.

— Моя мать прилетела в Бангкок.

Я много чего ожидала, но этого не ожидала никак. Я одергиваю руку от своего рта, и полностью растерянная, не понимая, спрашиваю:

— Зачем?

— Она хочет увидеть Сораба.

Я в полном недоумении отрицательно качаю головой.

— Без нас?

— Решать тебе. Мы можем либо остаться здесь и двигаться дальше по графику, или же мы можем улететь сегодня.

Я даже не задумываюсь, даже, если бы Блейк не напрягся, не стал жестким и отстраненным, я бы не доверила своего сына ей. От его семьи у меня появляются мурашки на коже. Я хочу сейчас же улететь, как можно скорее.

— Можем мы сейчас же улететь, пожалуйста?

Он бесконечно доверяет мне и не пытается отговорить, или как-то задобрить мое решение. Просто кивает и стоит задумавшись, молча, немного напряженный. Рация снова трещит, и он говорит:

— Организуй все, чтобы нас забрали сейчас, — потом молчит слушая. — Правда?... Хорошо.

— Что там еще?

— Моя мать пытается загнать Билли в угол, настаивая, чтобы та позволила ей провести время с Сорабом.

— Да? И что Билли?

— Билли послала мою дорогую мать на хуй, — он нехотя улыбается.

Мы ждем вертолета в слепящем солнце в нашей городской одежде.

— А что будет с мужчинами?

— Они вернутся к себе домой.

Через двадцать минут наш вертолет, пока приземляется, создает настоящую песчаную бурю. Абдул целует мне руку, и погонщики в свою очередь пристально разглядывают меня, впервые смотрят мне в глаза, потому что я больше не женщина для них, а диковина. Женщина, которая не покрывает свои волосы, подчеркивает фигуру, и открывает свои ноги. Их глаза подобны пустыне, наполненные вечностью и тайнами. Я сохраню их в памяти, зная, что мы никогда не встретимся снова.

5.

Виктория Джейн Монтгомери

Когда раздается звонок на обед, я направляюсь в столовую. Несмотря на ограничения в первый вечер, здесь совсем не похоже на «Пролетая над гнездом кукушки».

В действительности первый день был относительно простым, как только они удовлетворили свои потребности, измерив температуру, пульс, артериальное давление, сделав ЭКГ и получив все показатели крови, и увидели, что все в норме, и я не испытываю желания как-то навредить себе или кому-то еще, они разрешили мне свободно ходить по помещениям и общаться с «экспертами».

Задача экспертов состояла в том, что «понять» меня с помощью пространных интервью, раскопать мою полную историю жизни, моей семьи, моих уголовных или психических историй. Их оценка заключается на основе личностных и нейропсихологических тестов, тестов на аггравацию (технический термин для симулирования психического заболевания) и общих когнитивных тестов на интеллект и память.

Видите ли здесь, они верят в прогрессивный и заботливый уход.

Здание, в котором я заключена, невероятно красивое. Было возведено в девятнадцатом веке бароном для своей безумной жены. Интерьер с высокими потолками и богато украшенными длинными беспорядочно разбросанными залитым солнцем выступами. По-видимому, его жена любила играть на пианино, потому что оно было установлено почти в каждой комнате. Когда слуги нашли барона заколотым со зловещим лицом, искаженным ужасом, в этот момент она спокойно сидела, играя на пианино, потом в течение многих лет здание было закрыто и заброшено.