Жертвоприношение (ЛП)

Фигул глубоко вдохнул и соскользнув в ледяную воду. Холод обжигал его кожу, когда он вырывался из камыша, брыкаясь под водой и цепляясь за свой бурдюк. Фигул двигался вперед как можно тише, но его техника была неуклюжей, и после нескольких беспорядочных гребков он почувствовал, что его ноги не слушаются его и он кое-как удерживается на плаву. У Ватьи был природный талант к плаванию, и он легко скользил рядом с Фигулом.  Куски нечистот плавали вокруг них в коричневатых водах, покачиваясь на поверхности и скользя по их рукам и ногам, и Фигул боролся с сильными позывами на рвоту, пока они плыли. Они двигались мучительно медленно, чтобы избежать всплесков, и, казалось, им потребовалась целая вечность, чтобы добраться до острова.

Фигул быстро устал от постоянного напряжения и почувствовал, что начинает тонуть. Вода заливала ему  лицо, резала глаза, и страшный страх охватил оптиона так, как ему казалось,  что он может не удержать бурдюк  и утонет в водяной могиле. Он сглотнул подступившую к горлу желчь и продолжал бороться, выбиваясь из сил. Сделав еще несколько нервных взмахов, Фигул сморгнул слезы с глаз и увидел, что они почти достигли края настила лодочных мостков. Последним толчком он рванулся вперед, схватился за деревянный столб и болезненно ахнул.

Фигул подтянулся и на несколько мгновений отдохнул на настиле, его мышцы ног болели, а легкие горели от усилий переплыть озеро. Его руки и ноги онемели от ледяной воды, и он сильно дрожал под промокшей туникой. Его облегчение после пересечения озера, быстро сменилось опасением, что шум их всплесков привлечет внимание ближайшего охранника. Несколько мгновений он сидел на корточках у лодочных мостков и прислушивался к любым признакам врага. Затем он снова посмотрел на Ватью.

- Готов? - тихо спросил галл.

- Как никогда, господин.

Фигул кивнул:  – Тогда, за мной.

Они оставили бурдюки под лодочными мостками и пошли вперед, медленно двигаясь на случай, если внезапный шум привлечет внимание любого ближайшего часового. Фигул  слышал смех и крики, доносящиеся из середины лагеря. Римляне подкрались к внешнему частоколу, затем проскользнули через отверстие и двинулись в тени между хижинами и частоколом.  Фигул смотрел в землю, стараясь не потревожить рожки для вина и чашки, разбросанные снаружи хижин. Он остановился у хижины, ближайшей к лодочным мосткам. Изнутри он мог слышать восторженные стоны парочки влюбленных в муках страсти.  Фигул подозвал Ватию.  Затем они посмотрели на лагерь.

Перед ними раскинулся  обычный ряд туземных хижин, тускло освещенных огнями, горящими в железных подставках у входов. Слева было расчищенное пространство прямо внутри главных ворот, где туземцы были заняты укреплением обороны. Ближе к середине лагеря вокруг большого костра, горящего в железной решетке, сидела разрозненная толпа воинов вместе с несколькими женщинами и детьми. Воины сжимали свои рога для питья, приветствуя пару мятежников, борющихся на руках над пнем поваленного дерева. Большинство других воинов валялись пьяными рядом или удалились в свои хижины. Фигул внимательно осмотрел плотное расположение хижин и сараев в поисках своих друзей, но не увидел ни одного очевидного места, где их можно было бы держать.

- Господин, - как можно тише прошептала Ватья. – Посмотрите, вон туда.

Фигул перевел свой взгляд на него. Легионер указывал на дальний конец лагеря. Справа от них стояло несколько загонов для животных, заполненных овцами и свиньями, а также несколько больших вольеров с лошадьми. Большинство загонов ближе к частоколу были пусты, верный признак того, что припасы повстанцев постепенно истощались и что они вряд ли могутпозволить себе продержаться дольше. За грубыми ограждениями Фигул заметил дюжину друидов перед отдельной дамбой, ведущей к самому дальнему островку. Они сидели на корточках вокруг пары маленьких костров, пережевывая куски мяса. Ужас охватил оптиона, когда он увидел, что дамба позади них усеяна человеческими черепами. Если пленников где-то и держат, то они должны быть только там, решил Фигул. Он повернулся к Ватье и жестом приказал ему приблизиться к друидам.

Они обошли хижины сзади и поползли к загонам для животных, их шаги были заглушены звуками парочки влюбленных внутри хижины.  Земля между загонами и подножием частокола представляла собой заболоченную массу взбитой грязи из-за того, что уровень воды поднялся, и давал лучший шанс незаметно приблизиться к дамбе друидов. Оптион чувствовал, как трясутся его руки, когда он шел вперед, и не только от холода. Каждый шаг уводил его все глубже в лагерь повстанцев. Он был уверен, что в любой момент их обнаружат и утащат к их товарищам.