Жертвоприношение (СИ)

— Что сказала Давина? — прохрипела Бонни, вместе с вампиром выходя из склепа, и, остановившись на крыльце, поежилась от холодного дождя, монотонно бьющего по каменным изваяниям статуй и надгробьям.

— Полагаю, эта информация будет для тебя полезной, — усмехнулся Энзо. — И ты бы по-осторожней со своей магией. Носовое кровотечение — это явно паршиво.

— Энзо.

— Да-да, я понял, заботиться о тебе не нужно. В общем, я едва прорвался к твоей ведьме. Ее охраняет некто Марсель, а, помимо этого, Давиной интересуется, кто бы ты подумала, Никлаус Майклсон. Естественно вместе с ним и Элайджа. Так что компания у нас была что надо. Первородные долго допытывались, что тут у нас стряслось, и я им рассказал. Ну, нечего так смотреть, — сверкнул темно-карими глазами Сент-Джон и отвернулся, уставившись прямо перед собой. — Мне бы не хотелось оказаться с вырванным сердцем. В общем, Клэр сообщила, что Кэт застряла в месте, которое похоже на магическую тюрьму. Но оно гораздо страшнее. Что-то вроде Чистилища, ну, если судить по библейским канонам.

— Ее можно вытащить?

— Поскольку Кэтлин туда отправлена ведьмаком, то вытаскивать ее нужно тоже при помощи магической силы, но есть одна загвоздка, — вампир вновь посмотрел на Беннет.

Она вопросительно вскинула брови, как бы спрашивая, что же дальше.

— Нужны ведьмы. Много ведьм. Нужен шабаш, Бонни, самый настоящий шабаш и ритуал приготовления, полная луна, длинные сорочки и…

— Энзо, — прервала его Бонни. — Про сорочки ты перегибаешь.

— Ладно, — цокнул Сент-Джон, усмехнувшись. — Я просто проверял тебя.

— Ну конечно.

Беннет задумчиво покачала головой, оглядываясь на дверь склепа, и пробормотала себе под нос:

— Шабаш? Что ж… это можно устроить…

***

«Ну и что? Подумаешь, я издевался над Кэтти, ах, какая жалость. Да я всю жизнь издеваюсь над такими вот „Кэтти“, — будто насмехаясь над самим собой, думал Паркер, сидя на тяжелой бетонной скамье в склепе. Три свечи, зажженные и поставленные у изголовья Кэтлин, трепетали на сквозняке, и Кай, наблюдая за пламенем, невозмутимо глотал бурбон прямо из бутылки. — И что я вообще так заморачиваюсь? Можно просто собраться и уехать подальше…».

Нет, он не мог уехать. Не потому, что чувствовал некое подобие любви к Смит, не потому, что в груди неприятно свербило, будто кошки драли когтями по обнаженной душе, и вовсе не из-за какой-то немыслимой привязанности к этой девчонке. Паркер осознавал, что въелся ей под кожу, он пропитал собою ее длинные черные волосы, он наполнил кровь Кэтти своим ядом, он проник под каждый ее ноготь, отравил ее своей одержимостью. Кай был одержим. Всегда. Только теперь по-иному. Как-то так для него непонятно и необъяснимо, что ему начинало казаться, а не сошел ли он с ума в самом прямом смысле? Помимо вечного психоза Паркер чувствовал в себе незримое содержание, которое нельзя было потрогать руками, это словно облако, к которому человек прикасается, а оно тут же тает. Вот и образ Кэт таял в сознании Кая, потому как он не мог задержать его там, видя перед собой мертвую девушку. Кэт не была такой. Это совсем не ее лепные скулы, что так остро выделяются на тонком лице, это не ее губы, которые раньше были такими сочными и алыми, и это вовсе не глаза Кэт…

Паркер поднял ее веки и теперь нависал сверху, всматриваясь в черные широкие зрачки некогда живых ореховых глаз. Он все смотрел, и смотрел, и смотрел, и бутылка, выскользнув из его рук, разбилась о каменный пол, и Кай внезапно зашептал слова, которые сами собой заиграли на кончике его языка, это было заклинание. Именно его сегодня днем прочла Беннет. Что-то изменилось. Вот в этот же миг, как только Кай произнес последнее слово, его будто засосало в темноту глаз Кэтти, и, неосознанно хватаясь за руки девушки, ведьмак погрузился в подобие транса…

Он шел по темному коридору, они были повсюду. Тут просто нереально сориентироваться, и Паркер постоянно озирался, прислушиваясь и напрягая обоняние. Но здесь разило лишь леденящим душу могильным холодом и пустотой. И где-то вдали кто-то отчаянно выл. Будто это место было пристанищем мытарствующих душ, которые заблудились в поисках своего личного рая. Это было Чистилище.

Паркер хотел позвать Кэтти, но его язык не подчинялся ему и все тело казалось невесомым. Тогда он напряг свое сознание и послал Кэтти мысленный сигнал, но снова ничего не вышло.

Когда Кай повернул направо, он тут же прирос к месту, прибитый чьим-то жутким, таким жутким взглядом, что даже не видя его, Паркер сжался, чувствуя как его пожирают изнутри, теребя окровавленные раны грязным ногтем.

«Здесь нет голосов, — пробасил некто из тьмы, но не вслух, это звучало в голове Паркера, и это пугало его до смерти. — Не стремись найти то, что тобой сюда не доставлено. Иди. Иди».

«Я не знаю, где я и кто ты, — подумал в ответ Кай, — но мне нужна…».

«Здесь нет имен. Иди».

«Кто ты?».

«Страж. И во власти моей врата, открытые твоей плотью и кровью».

«Отец… чертов ублюдок. Это он открыл…».

«Вы входите и выходите, никто не закрыл их. Ведьма услышала страждущую душу. Она заберет. Мы не охраняем души. Иди».