Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

«Прежде всего остановить Деникина, а затем разбить его. Остановить и разбить Деникина можно только единением народных сил, а единение это будет тогда, когда со сцены сойдут коммунисты, а особенно апфельбаумы, нахамкесы и т. п. компания (вспомним, на этот фактор мы тоже обращали внимание — авт.). Сойти добровольно со сцены они, вследствие больного своего воображение и злобы, не пожелают. Придется им скомандовать: долой. И как только донские казаки услышат, что русский народ сбросил коммунистов, они тотчас же остановятся и первую остановку Деникину придется сделать помимо воли».

Когда в ночь на 23 августа 1919 года член Реввоенсовета Южного фронта Смилга узнал о решении Миронова, он вызвал его на переговоры по прямому проводу и отдал распоряжение самовольно не выступать, предложил прибыть для переговоров в Пензу, где размещался штаб Южного фронта. Миронов ответил, что задыхается в создавшейся атмосфере: «Фронт определенно во мне нуждается, категорически настаиваю не препятствовать уходу корпуса на фронт для борьбы с Деникиным».

В Пензу Миронов не поехал, сославшись на потерю душевного равновесия, хотя в действительности опасался быть там арестованным. Эти опасения были вовсе не беспочвенными. Реввоенсовет Южного фронта уже отдал распоряжение о вооруженном подавлении мироновского выступления. По маршруту движения корпуса накапливались серьезные воинские силы, в том числе части запасной армии и конного корпуса Буденного.

24 августа Миронов выступил из Саранска. На состоявшемся накануне митинге присутствовал и выступал член реввоенсовета корпуса Скалов, обнародовавший распоряжение Смилги об объявлении Миронова вне закона. Миронов оборвал его: «Довольно, я не позволю агитировать моих казаков». Перед этим он дал телеграмму:

Архив

«Пенза. Штаб девятой армии. Прошу передать Южфронту, что я, видя гибель социальной революции и открытый саботаж с формированием корпуса, не могу находиться дальше в бездействии, зная из полученных с фронта писем, что меня ждет, выступаю с имеющимися у меня силами на жестокую борьбу с Деникиным и буржуазией. На красных знаменах Донского корпуса написано: вся земля крестьянам, все фабрики и заводы рабочим, вся власть трудовому народу в лице подлинных советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов, избранных трудящимися на основе свободной социальной агитации. Долой самодержавие и бюрократизм комиссаров и коммунистов, заливших всю страну кровью и погубивших дело революции. Я не один. Подлинная исстрадавшаяся душа народа со мною и в этом спасение революции. Все так называемые дезертиры присоединятся ко мне и составят ту грозную силу, перед которой дрогнет Деникин и преклонятся коммунисты».

Текст этот был опубликован в форме воззвания, отпечатанного типографским способом, с призывом: «Зову всех любящих ПРАВДУ и подлинную СВОБОДУ в ряды корпуса».

В пути комкор не гнушался по нескольку раз в день выступать на митингах, разъясняя причины своих разногласий с властями и цели, которых, по его мнению, должно добиваться донское казачество. Он шел против Деникина и прямо говорил об этом, а ему приписывали «открытую агитацию против существующей Советской власти, разжигание межнациональной розни», потому лишь что он называл нынешнее правительство «жидокоммунистическим», употребляя такие же приемы против вождей Красной Армии в лице Троцкого».