Жертвы Ялты

Другим прибалтийцам повезло значительно меньше. В конце 1945 года Энтони Шорланд Болл, капитан Лейкширского полка, был отправлен в распоряжение военной администрации в Гревен, нод Мюнстер, где была русская «деревня», находившаяся под контролем советских войск. В обязанности Шорланда Болла входила организация транспорта для доставки этих русских на родину. Обычно он обеспечивал около десяти грузовиков, а затем, когда все было готово, следил за их отправкой. Перед посадкой он должен был удостовериться, что все пассажиры действительно советские граждане. Проверка проводилась по следующим правилам: русских приводили под охраной к месту сбора, где сажали в грузовики, и Шорланд Болл по очереди подходил к каждому грузовику с экземпляром Ялтинского соглашения и картой СССР в руках. Показывая сидящим в грузовике карту, где были четко обозначены границы СССР до 1939 года, он объяснял через переводчика, что те, кто жил западнее этих границ, не обязаны возвращаться, а те, кто не желает ехать, могут слезть с грузовика. Эту работу капитан Болл выполнял с августа до декабря. Но ни разу никто из пленных не воспользовался случаем назвать себя несоветским гражданином. Если учесть, что грузовики окружали советские солдаты с автоматами, вряд ли это покажется странным. Стоявшие тут же советские офицеры и вовсе держали пальцы на взведенных курках. Как вспоминает Шорланд Болл, пленные «не осмеливались говорить, советские войска внушали им ужас…» Даже переводчица, молодая латышка, тоже, казалось, была охвачена ужасом и старалась ни на шаг не отходить от английского офицера. Трудно удержаться от вывода, что таким образом советская военная миссия вывезла в СССР немалое число прибалтийцев и поляков.

В конце лета 1945 года теоретическая сторона вопросов, связанных с насильственной репатриацией, была совершенно ясна, чего нельзя сказать про сторону практическую. Англичане без колебаний согласились на применение силы, американцы — после некоторых колебаний — заняли ту же позицию. Правда, в обеих армиях имелось значительное сопротивление этой линии, но если английский генерал, вроде Александера, мог просто игнорировать однозначные инструкции, то американские военные и политические деятели, казалось, были совершенно сбиты с толку противоречивой политикой своего правительства.

Не далее как в декабре Александр Кирк, политический советник США в Италии, получил от Стеттиниуса категорическое заявление, что Соединенные Штаты решили возвращать всех советских граждан, «независимо от их желания». 7 августа Кирк обратился к новому государственному секретарю Бирнсу с просьбой подтвердить неизменность политики США в этом вопросе и получил положительный ответ. Кирк, скорее всего, знал, что Госдепартаменту не нравится вся эта история, и он счел полезным еще раз поднять вопрос о применении штыков для возвращения людей в СССР, на смерть и муки. Впрочем, даже Кирку не было известно, что в это время разворачивалась операция, в ходе которой американским солдатам предстояло понять, чем именно занимались в Австрии их союзники англичане.

В Баварии, в лагере в Кемптене, содержалось семьсот казаков и власовцев, и американским властям удалось составить довольно точные списки новых и старых эмигрантов. (Следует заметить, что, в отличие от англичан, американцы вообще не рассматривали возможность выдачи Советам лиц, вот уже более 20 лет живших за пределами СССР.) 22 июня был получен приказ перебросить новых эмигрантов в лагерь под Мюнхеном. Пленные запротестовали, и местные полицейские власти приказ отменили. В лагере установился было мир и покой, но вскоре до пленных — с опозданием в полтора месяца — дошло известие о выдачах в Австрии. Эту сенсационную новость принес добравшийся до лагеря 16 июля кубанский казак. 11 августа пленным сообщили, что назавтра все советские граждане будут возвращены в СССР, В списке репатриируемых было 410 человек, все они подверглись тщательной проверке. Многие бежали ночью — американские охранники не слишком усердствовали при выполнении своих обязанностей. Остальные были готовы оказать сопротивление, и в лагере разыгрались события, очень похожие на те, что десять недель назад произошли в долине реки Дравы.