Жертвы Ялты

Однако, несмотря на обилие публикаций, многие из которых дают богатую информацию, изученными оказались лишь отдельные аспекты этой истории. Начать с того, что даже самые недавние исследователи не получили доступа к большой части чрезвычайно важного материала. В соответствии с законом о тридцатилетнем сроке давности, государственные документы становятся доступны лишь постепенно, и поэтому до публикации настоящей работы ни один историк не мог воспользоваться документами, появившимися после Потсдамской конференции, с июля 1945 и в 1946 году. Между тем информация, содержащаяся в этих документах, охватывает половину интересующего нас периода, и их значение для понимания всего случившегося — очевидно. До сих пор не были расспрошены многочисленные участники событий, в то время занимавшие ключевые позиции. Их показания должны были во многом изменить прежнюю картину.

Об объеме проделанной работы лучше всего, вероятно, свидетельствует тот факт, что примерно три четверти материалов, использованных в книге «Жертвы Ялты», ранее не появлялись в печати. Обстоятельства, приведшие такое огромное число русских в немецкий плен, насильственные репатриации, проводимые из Норвегии, Северной Африки, Франции, Бельгии, Голландии и нейтральных стран, вопрос о нарушении Англией и Америкой Женевской конвенции, операции, проводимые советскими НКВД и СМЕРШем, судьба русских, возвращенных на родину, — все это впервые подробно описано лишь в этой книге.

Одна из глав посвящена мрачному эпизоду, который, как ни странно, полностью ускользнул от внимания историков. Тысячи беженцев, никогда не живших в Советской России, покинувших свою страну в 1919 году в качестве союзников англичан и американцев и, соответственно, не имевших никакого отношения к Ялтинским соглашениям, были переданы в Австрии СМЕРШу по договоренности столь секретной, что до сих пор принимаются самые исключительные меры для сокрытия следов этой операции.

История насильственной репатриации остается животрепещущей темой и сегодня. Лорд Эйвон, он же Антони Иден, ответственный за всю эту политику, неоднократно писал мне и пытался оправдать репатриации, отказываясь в то же время отвечать на конкретные вопросы. Только один чиновник министерства иностранных дел, имевший прямое отношение к событиям 1944–1945 годов, согласился поговорить с автором, да и то лишь затем, чтобы объяснить, что именно в этот период у него был приступ амнезии. Остальные отказались давать интервью, и автор лишь позднее узнал формальную причину их молчания: политику определял министр, делом государственных служащих было ее выполнение. Как бы ни относиться к этому аргументу вообще, для темы данной книги он малопригоден. И если до сих пор историки, уделяя основное внимание политическим деятелям и их решениям, почти полностью игнорировали безымянных государственных служащих, теперь необходимо рассказать о том, какой властью обладали эти люди и как они пользовались ею.

В разгар насильственных репатриаций, в июле 1945 года, в Англии проводились всеобщие выборы. Эрнест Бевин сменил Идена на посту министра иностранных дел. Стремясь понять, продолжать ли ему политику Идена, он потребовал подробного отчета о принятых мерах. В отчете говорилось, что «до сих пор насильственные меры» для возвращения русских на родину не применялись. Основываясь на этой лживой информации, Бевин с большой неохотой согласился еще полтора года продолжать ту же политику и вынудил американцев тоже принять ее.

Не случайно эта история так долго оставалась неизвестной западной общественности. А. И. Солженицын даже предположил, что, «поскольку общественное мнение не помешало «операции», не хотело обсуждать эту тему, не просило объяснений… нам кажется, что и на весь английский народ ложится этот грех…»

Вряд ли это справедливо. В 1945 году самое большее несколько сот англичан знали о своем соучастии в преступлении. Один только Джордж Орвелл обвинял прессу в попытке замолчать ужасающие факты. Но его обвинения были гласом вопиющего в пустыне. И сам Орвелл полагал, что это отчасти объясняется «ядовитым влиянием советского мифа на интеллектуальную жизнь Англии», имея в виду распространенное среди английских левых мнение, что сталинская Россия действительно свободное и справедливое государство.

Критика Орвелла несомненно была справедлива. Английские репортеры, по редакторскому ли наущению или без оного, неохотно печатали сообщения, неблагоприятные для советской системы, хотя немногие заходили так далеко, как «либерал» А. Дж. Каммингс, заявивший в своей статье в «Ньюс хроникл» 3 октября 1944 года, что, «за исключением одного-единственного человека, все эти русские… рвутся назад… на родину».