Жертвы Ялты

«Даже если некоторые не выдержали немецкого нажима и пошли служить в немецкую армию или в лагерную полицию, это в общем можно понять. Каждому дадут возможность исправиться… Мы всех примем, всех возьмем домой, все они — сыновья своей родины».

Посол также тепло отозвался о работе YMCA:

«В России тоже много молодых христиан, но они не организованы», — объяснил он. У Лаури сложилось впечатление о после как о человеке, который глубоко чувствует трагедию пленных, оказавшихся в невыносимых обстоятельствах. Он даже заключил, что у Богомолова «хорошее чувство юмора».

Лагерь Боригар з течение нескольких месяцев управлялся двумя пленными, Ивановым и Титаренко, бывшими солдатами немецкой армии. Но в конце мая 1945 года охрана внезапно ужесточилась, лагерь обнесли проволокой, число охранников увеличилось вдвое. Репатриации из Франции по морю уже шли полным ходом (из Марселя пленных везли в Одессу), теперь же началась подготовка к первому этапу по суше. Один украинец, решивший вернуться на родину, оставил нам описание такого путешествия. Он рассказывает, как пленных с торжественными речами, музыкой и знаменами посадили в грузовики… затем отвезли в сборный пункт под Лейпцигом и поместили за колючей проволокой. Здесь вместо музыки их встретили заряженные ружья, а приветственные речи свелись к угрозам и ругательствам. Потом начались допросы: тут уж за дело взялось НКВД. Следователь задавал бесконечное количество вопросов и после каждого ответа кричал: «Все врешь!» Кормили ужасно. Пленные вели весьма пессимистичные разговоры: обсуждали судьбу предыдущих партий.

Рассказчику удалось бежать, пробравшись на возвращавшийся назад американский грузовик.

За пределами лагерей оперативники Драгуна установили настоящее «царство террора». Французская полиция их совершенно не контролировала — вероятно, по распоряжению свыше, — и они развязали в Париже буквально оргию шпионажа, похищений людей и убийств. В марте 1946 года из своей парижской квартиры исчез при загадочных обстоятельствах молодой русский беженец, скрывавшийся под польской фамилией Лапчинский. Бывший «остарбайтер», освобожденный американцами, он приехал во французскую столицу в ноябре 1944 года, подружился здесь с моим дальним родственником графом Иваном Толстым. Однажды вечером Лапчинский пришел на званый обед в ужасном волнении. Он обнаружил, что за ним следят. Хозяин дома и гости решили, что его страхи сильно преувеличены, но все же посоветовали быть поосторожней. Лапчинский, впрочем, вовсе не нуждался в этом совете. По словам тех, кто его знал, он и без того был крайне осторожен и никогда никому не открывал дверь, да никто к нему и не ходил. Первые посетители появились за несколько дней до этого вечера. Как рассказывала потом консьержка, к молодому человеку заходили три «поляка», но не застали его дома. В следующий раз «полякам» повезло больше, хотя, что именно произошло — осталось неизвестно. В комнате пропавшего Лапчинского полиция обнаружила страшный кавардак, пятна крови, которые явно старались затереть. Случайный прохожий оказался свидетелем того, как в большой черный автомобиль втолкнули человека и машина тут же унеслась прочь в неизвестном направлении. Лапчинского больше никто никогда не видел, а досье парижской полиции пополнились еще одним нераскрытым преступлением. Но вряд ли можно сомневаться в том, что это преступление было совершено НКВД. Правда, газета компартии «Юманите» сделала сенсационное открытие, что все это дело рук гестапо (в 1946 году!). НКВД вообще славилось делами такого рода, и похищение Лапчинского напоминает нашумевшие похищения белогвардейских генералов Кутепова и Миллера в Париже в 1930 и 1937 годах.

Только в мае 1946 года министр внутренних дел отважился заявить протест советскому послу по поводу этих преступлений, открыто совершаемых на французской земле. Но коалиционное правительство (в которое входили и коммунисты), проводившее курс умиротворения СССР, вынудило министра подать в отставку.

В отличие от правительства, французская армия не поддалась советскому нажиму. В Потсдаме Новиков жаловался, что во французской оккупационной зоне Германии белоэмигранты ведут пропаганду среди советских перемещенных лиц с целью убедить их не возвращаться на родину:

«В данном случае эта деятельность ведется при активной поддержке со стороны французских военных властей и службы военной безопасности».