Жертвы Ялты

Когда поступило известие о безоговорочной капитуляции Германии, Буняченко получил от Временного (патриотического) чешского правительства разрешение вывести дивизию из города. Не желая терять такую редкую добычу, чешские коммунисты попытались помешать отступлению. И солдаты РОА вновь оказались союзниками немцев: они вместе старались уйти от Красной армии и с помощью двух рот танковых войск СС 9 мая пробились через окружение к своей базе под Прагой. Благодаря власовцам Прага была сдана Красной армии без боя, так что город не подвергся разрушениям *682.

Но вернемся к Власову и 2-й дивизии РОА под командованием Зверева. В конце апреля Зверев со своей дивизией вышел из Линца на север, к Праге. С ним находился Федор Трухин, начальник власовского штаба. Никто из них не знал о намерениях Буняченко помочь чехам, и 5 мая они начали с американцами переговоры о сдаче в плен. Американцы дали им тридцать шесть часов на то, чтобы придти в назначенное место и сложить оружие. Получив такой ответ, Трухин послал генерала Боярского сообщить Власову и Буняченко о предстоящей капитуляции и посоветовать им, пока не поздно, последовать их примеру. Трухин ждал — но ответа не было, а срок, поставленный американцами, истекал. Тогда Трухин решил сам идти на север вместе с еще одним генералом и своим адъютантом, Ромашкиным. Они нимало не заботились об охране — ведь чехи всегда по-дружески относились к русским. Но в городке Пшибраме их ждала ловушка: Красная армия выставила там отряд, который по одному вылавливал генералов РОА, вознамерившихся пройти через этот городок. Так был пойман и тут же повешен Боярский. Самого Трухина отправили в Москву, а шедшего с ним генерала расстреляли на месте. Попал в эту ловушку и еще один генерал, посланный на розыски Трухина. Об этом стало известно, когда в Пшибрам прибыл отряд 2-й дивизии и обнаружил там арестованного трухинского адъютанта.

Мало того, что пропали старшие офицеры, — невозможно было связаться с самим командующим. Генерал Зверев с передовыми отрядами был в Каплице, далеко от дивизии. Среди власовцев воцарилось отчаяние. Старший из оставшихся офицеров дивизии, генерал Меандров, решил, что не может нарушить срока, поставленного американцами, и повел все отряды через фронт — сдаваться в плен. Зверев был не в состоянии принимать решения: его фронтовая жена покончила с собой, и он отказывался отойти от её тела. В конце концов он и его люди были взяты в плен советскими войсками, и Зверева увезли в Москву. Спастись удалось только одному полку дивизии, успевшему продвинуться на запад и присоединиться к Меандрову.

Тем временем генерал Власов с группой офицеров отправился в Пльзень, намереваясь сдаться американцам. Среди офицеров был Иван Кононов, полковник корпуса фон Паннвица, прибывший к Власову для переговоров о соединении казаков и отрядов РОА. Когда стало известно о капитуляции Германии, Кононов ушел, заявив, что должен пробираться к своим. Вечером Власов и его группа достигли ближайших американских постов, и дружелюбный майор проводил их в Пльзень, где их приветливо встретил полковник, уверенный, что принимает делегацию Красной армии — о существовании РОА он просто ничего не знал. Впрочем, недоразумение скоро выяснилось. Генерал, к которому наутро отвели Власова, отказался дать гарантии, что офицеры и солдаты РОА не будут выданы советским властям, и заявил, что американцы примут их только в том случае, если Власов и дивизия Буняченко готовы сдаться без всяких условий.

Пока Власов решал, что делать, появился американский офицер. Он сообщил, что 1-я дивизия РОА прибыла в близлежащий город Шлюссельбург, и предложил Власову присоединиться к Буняченко, осведомившись, достаточно ли бензина в генеральской машине. Похоже, он намекал на то, что не помешает генералу бежать. Но Власов погрузился в апатию: дело русского освобождения было проиграно, и его личная судьба уже не имела ни малейшего значения. Он согласился ехать в Шлюссельбург.