Жертвы Ялты

В заключение лорд Селборн писал, что, по словам Эммануэля д'Астье, министра внутренних дел Временного правительства Французской Республики, французы, вероятно, предоставят традиционное политическое убежище тем русским, которые пожелали присоединиться к свободной французской армии – в Иностранном легионе, на Мадагаскаре или в какой-либо другой французской колонии. Как бы то ни было, советские представители не интересуются пленными (требование Гусева дошло до Идена двумя днями позже) и могут подозрительно отнестись к любым предложениям англичан.

Вследствие этого я полагаю, – писал Селборн, – что дух человечности предписывает нам не связывать себя обещаниями в вопросе о том, как поступить с русскими пленными после войны. Если их численность не будет слишком велика, их можно без всяких трудностей разместить в какой-нибудь малонаселенной стране.

Копию этого письма лорд Селборн направил майору Десмонду Мортону, помощнику Уинстона Черчилля, для передачи премьер-министру. В сопроводительной записке он подчеркнул: "Я глубоко возмущен этим делом" *78. Передавая письмо по назначению, Мортон сообщил Черчиллю о недавнем ответе из Москвы с требованием вернуть всех пленных и добавил, что "решение, предлагаемое лордом Селборном, вероятно, запоздало". Премьер-министр сразу же ознакомился с посланием лорда и на другой день написал Идену:

Я думаю, мы несколько поспешно обошлись с этим делом в кабинете, и точка зрения, высказанная министром экономической войны, бесспорно, заслуживает рассмотрения. Даже если мы в чем-то и пошли на уступки [СССР], мы можем использовать все средства для задержки решения. Полагаю, эти люди были поставлены в непереносимые условия *79.

Черчиллю явно не хотелось обрекать несчастных на новые страдания. Не совсем понятно лишь, как могло ему показаться, будто англичане "в чем-то и пошли на уступки". До тех пор британское правительство лишь однажды сносилось.с советскими властями по этому делу – в письме от 20 июля, в котором просто выражалось желание англичан "как можно скорее узнать, что думает советское правительство об устройстве своих подданных". Решение кабинета от 17 июля о принудительном возвращении пленных, если таково будет советское требование, еще не было доведено до сведения советских властей, так что английское правительство – по крайней мере, в теории – могло избрать любую линию поведения.

Идену пришлось рассматривать веские аргументы против предложенной им политики насильственной репатриации, выдвинутые лордом Селборном и поддержанные премьер-министром, совесть которого явно была неспокойна. Первой реакцией Идена было раздражение. На полях письма Селборна он написал: "Отделу: что вы на это скажете? Здесь не обсуждается вопрос о том, куда деть этих людей, если они не вернутся в Россию. У себя мы их иметь не хотим". Однако для победы над премьер-министром и кабинетом этого было мало. Главная трудность для Идена заключалась в том, что доводы министра экономической войны были справедливы, больше того, он еще весьма сдержанно писал о страшной судьбе русских пленных и о выборе, перед которым их ставили немцы. В неофициальном письме лорду Селборну Иден признавал его правоту:

Я понимаю, что многим из них пришлось перенести адские муки в немецком плену, но ведь нельзя отрицать и тот факт, что их присутствие в немецких войсках как минимум помогает задержать продвижение наших собственных сил *80.

Вряд ли это могло удовлетворить лорда Селборна, смысл предложения которого сводился к тому, что русских следует склонить к работе на союзников.