Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней

Несмотря на вспомогательные средства, за обувью требовался регулярный уход, и существовал целый арсенал процедур для продления жизни туфель и ботинок: замена подметок, чистка щетками, подкрашивание или полирование кожи. Темную обувь часто «чернили» или вощили при помощи жидких и пастообразных составов. Все эти ремесла с набережной Сены в Париже представлены на эстампе: предприниматели оказывают мелкие, но важные услуги по уходу и людям, и животным – собакам стригут шерсть, а черные туфельки подкрашивают «французским» или «английским» лаком (ил. 4 во вклейке). В данном случае женщине из рабочего класса лак на туфли наносят кисточкой, что было типично для более тонкой женской обуви. В те годы магазины и лавки предлагали широкий ассортимент средств для чернения обуви, основным производителем и поставщиком которых являлся Лондон. Ярким примером того, как важно было иметь начищенную до блеска обувь и какие барыши приносила эта отрасль, служит биография Чарльза Дэя, владельца компании по производству ваксы Day & Martin, в которой подростком работал Чарльз Диккенс: на момент смерти в 1836 году его состояние равнялось умопомрачительной по тем временам сумме в 350 тысяч фунтов стерлингов[337].

Если раньше в состав ваксы входили такие малоаппетитные ингредиенты, как воск, сало или животный жир, а также ламповая сажа – угольный осадок, то химические инновации XIX века ввели в употребление гораздо более опасные вещества. Примерно в то же время, когда умер ваксовый магнат Чарльз Дэй, немецкий химик Эйльхард Мичерлих впервые выделил желтоватую жидкость, известную нам как нитробензин или нитробензол. Британский химик Чарльз Мэнсфилд запатентовал и в 1847 году в Англии начал коммерческое производство этого вещества для парфюмерной промышленности, назвав его «мирбановое масло» или мирбан[338]. Из-за ароматических свойств – его запах напоминал эссенцию горького миндаля – он использовался в качестве дешевого ароматизатора в косметических средствах, таких как мыло, маски для волос и лица, даже в леденцах, марципане и ликерах[339]. Когда в середине XIX столетия анилиновые краски были на пике моды, весь бензол шел на их производство, но с появлением новых красильных технологий нитробензол, то есть бензол, обработанный дымящейся азотной кислотой, стал широкодоступным «дешевым промышленным коммерческим растворителем», нашедшим применение также и в химической чистке[340].

Нитробензол – это высокотоксичное химическое вещество. Он окисляет железо в крови и придает коже стальной или пепельно-серый цвет, а губы окрашивает в характерный темно-ежевичный оттенок[341]. Несмотря на вмешательство современной медицины, в 2012 году в индийском городе Лакхнау, семнадцатилетняя девушка, желая покончить с собой, выпила неустановленное количество этой жидкости и умерла через четыре дня от состояния, называемого метгемоглобинемия[342]. Медицина ведет учет массовых отравлений нитробензолом в красильной промышленности с конца XIX века. В 1899 году врач У. Стоун, описывая это состояние, предположил, что «гемоглобин как будто теряет свою способность переносить кислород», и заключил, что, «когда пострадавший достигает стадии комы, шансов избежать летального исхода почти не остается»[343]. Смерть наступала, если жидкость попадала на одежду. Один мужчина использовал ее, чтобы отчистить пятна парафина со своего костюма, другой, случайно проливший на себя нитробензол, оставался в той же одежде еще четыре часа – оба мужчины погибли[344]. Наибольший вред нитробензол причинял здоровью производивших его рабочих. В энциклопедической статье 1892 года об использовании «ароматической» красящей химии отмечалось, что производство нитробензола «прежде было источником множества несчастных случаев и опасных взрывов». Автор статьи указывал на такие жалобы больных рабочих, как «жгучее раздражение губ, покалывание в языке, тошнота и рвота, головокружение, симптомы депрессии, кома, сонливость и тревожность», а также звон в ушах, сильные головные боли, судороги, конвульсии, синюшность кожи и то, что «выдыхаемый воздух пах горьким миндалем. Четырнадцать из сорока четырех случаев производственного отравления имели летальный исход»[345].