Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней

В 1845 году немецко-швейцарский химик Кристиан Шенбейн проводил эксперименты на собственной кухне, пока жены не было дома. Он пролил азотную и серную кислоты, вытер пролитую жидкость хлопковым фартуком и повесил его сушиться возле кухонной печи. По мере нагревания фартук внезапно загорелся и исчез без единого дымка. Шенбейн быстро осознал военный потенциал своего открытия, которое он назвал «пушечным хлопком». В письме своему прославленному британскому коллеге Майклу Фарадею химик сообщает: «Я могу (с помощью этого процесса) приготовить в любом количестве вещество, которое наряду с порохом следует считать самой горючей из известных нам субстанций. <…> Я думаю, его с успехом можно применять в качестве мощного средства защиты или нападения. Могу я предложить его к услугам Вашего правительства?»[523] В следующем веке производные пропитанного нитрированного хлопка в различных формах вошли в коммерческий оборот. «Бездымный» порох на нитроцеллюлозной основе, усовершенствованный французом Полем Вьелем в 1884 году, обеспечил существование современной военной промышленности, унесшей миллионы жизней. И все же наиболее широкое применение этот химический состав нашел в столь же опасном, но не преднамеренно смертоносном производстве пластиков.

В 1862 году Александер Паркс попытался поставить на коммерческие рельсы производство «парксина» – одного из первых видов пластика, который он назвал в собственную честь. Правда, сделанные из него товары гнулись и искривлялись, и его предприятие обанкротилось. Более успешная формула, разработанная американцем Джоном Уэсли Хайатом в 1870 году, предназначалась для изготовления бильярдных шаров в качестве замены слоновой кости и продавалась под торговым названием «целлулоид». Синтетическая слоновая кость заставила себя ждать. Поскольку истребление слонов приобрело промышленные масштабы, их бивни стали крайне редким и дорогостоящим товаром. Однако спрос на них только возрастал. Между 1800 и 1850 годами в Соединенном Королевстве импорт слоновой кости возрос с 119 до 458 тонн в год. К концу XIX века уровень мирового потребления достиг 1000 тонн в год, что требовало массового убийства невообразимого количества слонов – 65 тысяч особей в год[524]. Цивилизованный мир забил тревогу: в 1882 году газета The New York Times сообщала, что «в Гвинее, известной когда-то как „Берег слоновой кости“, слоны теперь столь же редки, сколь многочисленны они были прежде»[525]. Более беспокоясь о безопасности потребителей, чем о судьбе слонов, в 1878 году один британский сатирический журнал в шутку предостерегал читателей о «проклятии слоновой кости». Мужчине прямо в лицо выстреливает булавка для галстука, взрывается бильярдный шар, а у женщин из вставных челюстей вылетают зубы. Все эти предметы не были столь уж взрывоопасными, как в том пытается убедить журнальная картинка. Как и в случае со многими другими модными аксессуарами, производившие их рабочие находились в большей опасности, чем покупатели. После взрыва на одной из первых фабрик по производству целлулоида в 1875 году, унесшего жизнь ночного сторожа, The New York Times заверяла читателей, что «человек может спокойно ложиться спать с полной уверенностью, что его зубы не взорвутся посреди ночи»[526].

Целлулоид обладал двойственной природой. С одной стороны, он спасал жизни слонов, и его можно было использовать для изготовления прелестных модных украшений и милых пупсов. С другой стороны, это вещество становилось причиной случайной и насильственной смерти людей. Этот материал не назовешь легко воспламеняемым, однако при горении он достигает невероятно высокой температуры в 815 °C (1500° по шкале Фаренгейта). Потоки пламени от горящего целлулоида сопровождаются удушающим черным дымом и высокотоксичными газами. В их числе выделяются цианистый водород, или синильная кислота, и закись азота, взрывающаяся при контакте с воздухом. Многие рабочие, включая восемь девочек-подростков, работавших на фабрике по производству целлулоидных открыток в Лондоне, были оглушены и погибли не от огня, а от отравления угарным газом, когда они выбрались из огня на казавшуюся им безопасной крышу[527].

Несмотря на потенциальную опасность, в течение всего лишь нескольких десятилетий после его изобретения целлулоид проник в гардеробы, офисы, больницы и на спортивные площадки. На протяжении более чем пятидесяти лет производители создавали целлулоидную утварь и аксессуары для одежды, предметы для ухода за внешностью и досуга, в том числе водонепроницаемые воротнички для рубашек, пуговицы, шкатулки, рукоятки ножей и зонтов, оправы очков и даже вставные челюсти и ортопедические протезы. В англосаксонском мире их продавали под общим названием fancy goods или fancy ware, происходящим от слова фантазия, а по-французски они назывались objets de fantaisie. Все это были мелкие предметы – «гребни, сережки, кольца, зажимы для платков, броши и браслеты»[528]. К 1944 году 90 % всех «туалетных принадлежностей» были изготовлены из целлулоида[529].