Жертвы Плещеева озера

– Плохо, я знаю. – Дайнека заглянула в ее глаза. – Простите?

– Все это глупости. – Елена Петровна поправила ей челку и погладила по голове. – Не переживай. С твоим папой все будет хорошо, врач обещал, что он быстро поправится.

– Правда?

– Чистая правда, – улыбнулась Елена Петровна.

– Все из-за нее! – Дайнека переменилась в лице. – Все из-за Насти!

– Бесспорно, ее вина есть, но дело не только в ней. – Елена Петровна снова взялась за документы. – Ты не волнуйся, мы готовы дать адекватный ответ.

Дайнека вдруг вспомнила, что Кузнецова юрист и работает в Следственном комитете. Это немного успокаивало, но все же она осведомилась:

– Могу я чем-то помочь?

Елена Петровна внимательно посмотрела на нее:

– Сергей Вешкин говорил с тобой?

– Да, он рассказал про Харина.

– По нашим сведениям, этот человек проживает на вашей даче.

– Дача теперь не наша, а Настина, – уточнила Дайнека.

– Увы, это так. Но было бы замечательно, если бы ты съездила туда. Разузнать, что к чему.

– Я как раз собиралась сегодня. Но вы позвонили, и я – сразу сюда.

Уловив какой-то звук, Елена Петровна встала, подошла к двери пятой палаты, глянула в щелочку и поманила Дайнеку рукой:

– Иди сюда, он проснулся.

Дайнека вошла в палату, а Кузнецова осталась в коридоре, давая ей возможность побыть наедине с отцом.

– Папа… – Дайнека присела на край кровати и с усилием улыбнулась. – Ну, ты даешь!

Вячеслав Алексеевич кивнул со слабой улыбкой:

– Даю. – Потом притянул и поцеловал дочери руку. – Ты как?

– Что я? Все как всегда.

– Джамиль?

Дайнека погрустнела, и это не осталось незамеченным:

– Поссорились?

– Нет, что ты! Просто скучаю, он сейчас в отъезде.

– Ну, слава богу. – Вячеслав Алексеевич с облегчением выдохнул. – Такую любовь, как у вас, нужно беречь. Завидую, что встретилась она тебе в самом начале жизни.

– Ну, у тебя с любовью тоже все в полном порядке, – улыбнулась Дайнека.

Отец тоже улыбнулся:

– Да, но жаль, что с таким опозданием.

– Не о чем жалеть. Тебе еще жить и жить. Только о здоровье надо заботиться. – Дайнека склонилась и обняла его. – Не думай о делах, об этом договоре. Уверена, что все разрешится.

Вячеслав Алексеевич поцеловал ее в лоб:

– Ты очень хорошая дочь. – И тут же спросил: – А где Елена?

– В коридоре. Когда я пришла, работала с документами.

– Она очень переживает из-за этой ситуации, – вздохнул отец.

– Ну, что тут у вас? – Елена Петровна вошла в палату.

– Как раз о тебе говорили. – Вячеслав Алексеевич похлопал по кровати рядом с собой. – Присаживайся.

– Выспался? – Елена Петровна села и взяла его руку. – Как себя чувствуешь?

По тому, как она смотрела на отца, виновато и с тревогой, Дайнека вдруг поняла, что Кузнецова скрывает правду и дела отца не так хороши. Сдержав подступившие слезы, она сказала:

– Ну, я пойду. Выздоравливай скорее, папа.

– Так быстро уходишь? – расстроился Вячеслав Алексеевич.

– У меня есть одно важное дело.

– Значит, навестить в больнице отца – это пустяк? – Он улыбнулся. – Шучу. Конечно же, иди. И передавай Джамилю привет.

Дайнека поцеловала отца и перед тем, как уйти, заговорщицки переглянулась с Еленой Петровной, давая понять, что немедленно приступает к заданию.

Остановив машину у ворот дома, который когда-то был ее собственным, Дайнека ощутила болезненный укол в сердце. Мысль о том, что некогда любимая дача теперь принадлежит чужим, недружественным людям, ужасно расстраивала ее.

Вопреки ожиданиям мать Насти – Серафима Петровна встретила Дайнеку очень гостеприимно: обняла и расцеловала, как родственницу, которую давно не видала.

– Что же ты, Людочка, не приезжала к нам? Или совсем забыла? Тишотку хоть привезла бы… – Усевшись на кухонный стул, она вытерла передником слезы. – Столько лет вместе и вдруг – забыла нас совсем.

Дайнека не знала, что отвечать, она чувствовала ответную теплоту к этой женщине, которая не сделала ей ничего плохого, а только по-своему, неуклюже пыталась устроить семейную жизнь отца, создавала уют в доме.

Серафима Петровна вдруг всплеснула руками и забегала по кухне:

– Что ж это я! Ведь ты любишь ватрушки, а они у меня только из духовки! – Орудуя у плиты, она обернулась. – Какавки или молочка?

– Какавки, – улыбнулась Дайнека.

Подвергнувшись такой всеобъемлющей заботе, она почувствовала себя сволочью или гадюкой, заползшей в дом. В голову прорвалась великодушная мысль: Серафима Петровна, конечно, не догадывается, что Настя занялась шантажом.

– Как поживает Вячеслав Алексеевич? Не болеет ли? В его возрасте нужно регулярно обращаться к врачам.

Дайнека улыбнулась: Серафима Петровна осталась все такой же простой и неуместной.

– Когда папа был Настиным мужем, вы не считали его стариком, – проговорила она.

– Время берет свое. Что ж тут поделаешь?

– Как ваши дела? Как Настя?

Серафима Петровна словно ожидала этого вопроса, и это был ее звездный час. Она обернулась и просияла лицом:

– Настена моя теперь снова замужняя женщина.

– Надо же… – Обронив эту фразу, Дайнека замолчала, не знала, что еще нужно сказать.

Но Серафима Петровна в ответных репликах не нуждалась.