Жертвы полярной ночи

Электрические свечи в тяжелых люстрах заливали пространство мягким желтым светом. С высокого купола на прихожан смотрели нарисованные ангелы. На золотых окладах икон играли отблески огоньков восковых свечек, поставленных пришедшими сюда верующими. Среди них было больше женщин, чем мужчин, бегали и играли несколько детей. Раньше Марии казалось, что в церкви она обязательно встретит сварливую старуху, которая будет ругать ее за внешний вид, например за брюки, и попробует выгнать. Ей представлялось, что на нее, пришедшую сюда впервые в сознательном возрасте, будут обращать внимание, но на поверку оказалось, что до нее нет никому дела.

Она обратила внимание, что мама играющих детей вместо платка просто накинула на голову капюшон пальто, который постоянно слетал, когда она пыталась угомонить своих малышей — мальчика и девочку, причем малышке покрывать голову никто и не пытался. Дородная женщина в рабочей одежде, видимо отвечающая за уборку и лучше всех в церкви отвечавшая стереотипам о том, как должна выглядеть стервозная тетка, лишь мазнула по ним равнодушным взглядом и уселась в углу, уткнувшись в книгу со сканвордами.

Люди вокруг молились, покупали что-то в церковной лавке, общались в углу со священником, и каждый был занят своим делом.

— Через две минуты начнется служба, — сказала подошедшая Маргарита Антоновна. — А вон там батюшка наш, отец Афанасий, — продолжила она, указывая на группу людей в дальнем конце церкви.

Маша взглянула в ту сторону. В мужчине не было ничего необычного: худощавый, на вид около сорока, с недлинной бородкой и собранными в пучок на затылке волосами. Если бы не ряса и массивный крест на груди, узнать в таком священника было бы невозможно.

Вскоре отец Афанасий отделился от обступивших его людей и зашел куда-то за алтарь. Часть прихожан повернулась в ту сторону и стала ждать начала службы, остальные продолжали заниматься своими делами.

Разглядывая людей, собравшихся в церкви, Мария не заметила, когда священник вернулся, только услышала, как он начал нараспев читать молитву. Прихожане и ее мама крестились, и Мария пыталась повторять за ними, пусть это и получалось неловко.

Она почти не понимала слов молитвы на церковнославянском, но в какой-то момент различила, что отец Афанасий начал перечислять имена. Несколько раз прозвучало имя «Светлана», но Мария не знала, какое из упоминаний относится к ее сестре. Стоящая рядом с ней мама явно хорошо знала церковные таинства и понимала, что происходит. Во всяком случае, ее губы шевелились вместе с молитвой батюшки.

Служба шла больше часа, после молитвы отец Афанасий прочитал краткую проповедь о любви к ближнему своему и процитировал отрывок из Библии. Прихожане много крестились, понимающе кивали, внимательно слушали священника и после службы пошли к нему с какими-то своими вопросами.

Мария чувствовала некоторую отчужденность. С одной стороны, она не испытывала ни религиозного трепета, ни какого-то подъема духа, с другой — в ней не имелось и отвращения, не было негатива по отношению к прихожанам и священнику. Вся часовая служба прошла мимо нее и не зацепила ничего в душе. Она не рассчитывала, что разовый визит в церковь заполнит внутреннюю пустоту, образовавшуюся после исчезновения сестры, но и полное отсутствие каких-либо эмоций ее саму немного удивляло.

От этих мыслей отвлекла мама, взявшая ее за локоть и зашептавшая:

— Пойдем, видишь, батюшка освободился.

— А что мы ему скажем-то? — опешила Мария.

— Правду всю, и помолиться попросим о здоровье Светочки и ее возвращении, — уверенно ответила Маргарита Антоновна.

Мария несмело двинулась вслед за матерью. Та подошла к священнику, что-то собиравшему на алтаре, и негромко спросила:

— Можно вас отвлечь на минуточку?

— Да, конечно, — ответил он, повернувшись.

У него был негромкий и очень спокойный голос, и Маша подумала, что он, должно быть, неплохой человек.

— Меня зовут Маргарита, а это моя дочь Маша, — представилась мама. — Вы знаете, у нас в семье случилось большое несчастье. У меня есть вторая дочь, Света, они с Машей сестры, близняшки, и она три дня назад пропала…

Броня, в которой Маргарита Антоновна держала свои эмоции, треснула, и по ее лицу потекли слезы. Она что-то говорила, но слов было не разобрать. Отец Афанасий обнял ее и прижал к груди, гладя руками по голове. Он что-то шептал ей, и потихоньку силы вернулись к женщине.

Но тут силы оставили уже Машу, что-то надломилось в ее груди, и она, заплакав, бросилась к матери. Мама обняла ее и начала целовать, слезы снова потекли у нее из глаз, она приговаривала: «Доченька, хорошая моя» и «Тебя у меня никто не отнимет».

Когда они выплакали на плечах друг у друга все, что накопилось, и повернулись к батюшке, в его глазах читалось искреннее сочувствие. Маша не могла понять причин, но безоговорочно поверила, что невысказанные вслух соболезнования священника совершенно искренни.

Он прервал молчание, его голос звучал мягко и успокаивающе:

— Мы все вместе будем молиться за ее здоровье. И за то, чтобы она вернулась.

К Марии постепенно возвращалось самообладание.