Жертвы полярной ночи

В итоге, никого не встретив, она припарковалась у дома координатора, «инфорга», как это называлось на сленге поисковиков. Ее эффектный автомобиль был единственным цветным вкраплением в пейзаж унылого дворика, окруженного старыми панельками.

Поднявшись на четвертый этаж пятиэтажки без лифта, Анна подумала, что на коляске отсюда выбраться на улицу весьма затруднительно, если вообще возможно.

Следователю открыла дверь девушка, похоже, ее ровесница, сидевшая в инвалидном кресле.

— Проходите, пожалуйста, снимайте верхнюю одежду. Тапочки справа. Или есть бахилы, вон там, — сразу же предложила она Анне.

— Вы Елена Ивановна? — уточнила Дробенко, снимая куртку.

— Да, — ответила девушка. Она была одета в мягкие домашние штаны и толстовку, а ноги ее грели вязаные носки. На ее лице отсутствовала косметика, волосы были ухоженные, подстриженные. Очевидно, она хоть и не выходит из дома, но следит за своим внешним видом и не забрасывает уход за собой.

— Дробенко Анна Сергеевна, следственный комитет, — представилась Анна.

— Очень приятно, проходите, — сказала Елена и откатилась из коридора, чтобы дать больше места гостье. Ее кресло было неновым и совершенно простым, и, чтобы двигаться, она крутила колеса руками.

Анна надела бахилы и прошла в комнату. Это было небольшое помещение, где вдоль одной стенки стояли кровать и шкаф, а вдоль другой — стол с тремя мониторами. Внимание Анны привлекла именно обстановка на столе, где, помимо мониторов и мерно шуршащих внизу системных блоков, взгляд следователя выцепил пару телефонов, гарнитуру, стационарный телефон и чашки из-под кофе, стоящие на каких-то распечатках. Рядом с системными блоками стояла маленькая тумбочка с простенькой кофемашиной и бутыль воды, какие обычно заказывают для офисных кулеров. Беспорядок, в котором все находилось, говорил о том, что это было основное рабочее место Елены.

— Присаживайтесь на кровать, — предложила гостье хозяйка. В комнате не было ни одного стула.

— Елена, я хотела бы кое-что с вами обсудить, — сказала Анна, кладя себе на колени папку с материалами дел по пропавшим без вести. — Но сначала не могли бы вы рассказать мне механизм работы вашей организации.

— А Кирилл Сергеевич вам не рассказывал? — Елена удивленно приподняла бровь.

— Я бы хотела услышать из первых уст, — ответила следователь.

Елена пожала плечами.

— Ну хорошо, — начала она. — Смотрите, если вкратце, то нам поступает звонок от родственника пропавшего, мы спрашиваем начальный объем информации: где, когда, при каких обстоятельствах пропал человек, и если в полицию подано заявление о розыске, то начинаем искать.

— Вы принимаете звонок, верно? — решила уточнить Анна.

— Нет, — качнула головой Елена. — Он поступает на горячую линию, а потом к кому-то из инфоргов, информационных координаторов поиска вроде меня. Дальше уже я раскидываю задачи, кто куда идет ногами, где вешаем «орки»…

— «Орки»? — переспросила Анна.

— Ориентировки. Простите, жаргон, — смущенно улыбнулась инфорг.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросила следователь.

— Да, вот, обзваниваем больницы, морги — все зависит от конкретного поиска. Если бабушка заблудилась в лесу, ориентировки ни к чему, а если в городе пропал ребенок, то не нужна группа на вездеходах, например.

— Понятно, хорошо. А если пропал взрослый в городе? — спросила Анна, плавно подводя разговор к интересующей ее теме.

— Хотите знать, что мы делали относительно розыска тех девушек? — прямо задала вопрос Елена. Она смотрела следователю в глаза, будто призывая прекращать ходить вокруг да около и начинать серьезный разговор.

— Хочу разобраться, какая информация есть у вас и какие наработки, — ответила Аня, сохраняя нейтральное выражение лица. Она еще не до конца понимала, на каком уровне откровенности хочет вести этот диалог, какой информацией поделиться, а какую скрыть.

— Хорошо. — Инфорг подкатилась к столу и, взяв мышку, вывела на один из мониторов файл с таблицей. — У нас открыты шесть поисков начиная с октября. По каждому прочесали районы, где потеряшек видели в последний раз. Расклеили ориентировки. Обзвонили больницы, морги, полицию — ничего. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Все звонки с мест оказываются ложными. Люди будто сквозь землю провалились. Хотя люки мы тоже проверяем.

Анна молча кивнула.

— Понимаете, — продолжала Елена, — у нас нет таких возможностей, как у полиции, в части сбора информации. Просто неравнодушные люди могут совершить обход, что-то расклеить, куда-то позвонить. Всё.

— Вы выделили для себя эти случаи, да? — спросила следователь, мотнув головой в сторону открытой на мониторе таблицы.

— Да, — ответила инфорг. — Они для нас совершенно нетипичные. Чаще всего люди пропадают в лесу, обычно летом. Грибы-ягоды, ну понятно. Зимой это если и происходит, то с мужчинами, которые едут на подледную рыбалку. А тут девушки и в городе. И прямо регулярно.

Елена замолчала.

— Вам известны обстоятельства их исчезновений? — прощупала почву Анна.