Жертвы Северной войны (СИ)

Ответа на этот вопрос не было: конвоиры, парочку из которых Эд знал по развеселым субботним попойкам в столовой базы, а одного — по воскресным «совершенно секретным» собраниям партии еще в Столице, — протащили его по коридору. Коридор оканчивался тяжеленными бронированными дверьми, с традиционным геральдическим зверем. «Лев-мутант, — неприязненно подумал Эд. — Давно пора вернуть старый символ: двуглавый орел. Тоже, конечно, изврат извратом, но хоть отражает наш всегдашний бардак…»

У дверей стояло двое часовых, которых отличали морды на порядок каменнее прочих, плечи на порядок шире и автоматы как-то… покруче. Так и представлялось, что стреляют эти порождения прогресса не пулями, а какой-нибудь высокотемпературной плазмой, о которой Нина читала в «Технике юности» и взахлеб пересказывала всем, кто не успевал вовремя сбежать… Нет, не думай о Нине, вообще о семье не думай, размякнешь, отвлечешься… Ну ты и дурак, Эдвард: этих-то парней ты в столовой базы не видел, и на семинарах по повышению боевого духа не видел, и вообще нигде… будто все эти месяцы, что ты торчишь здесь, на базе, они совершенно безвылазно в своем подземелье просидели. А что, может быть, так оно и было? Но что же они охраняют, и к чему готовятся?

Ладно, кажется, сейчас узнаешь…

Откуда ни возьмись (кажется, из боковых дверей) выскочила еще парочка сноровистых ребятушек в черных маскировочных костюмах… о, пардон, один мужик и одна девушка, совсем молоденькая, может быть, моложе двадцати… впрочем, на лице все то же непроницаемое выражение знающего свое дело и не желающего привлекать внимания профессионала.

Они сноровисто обыскали Эдварда (прикосновения были легкие, почти неощутимые, как у профессиональных воров) и приняли охрану у его конвоиров. У этой парочки оружия не было — во всяком случае, на виду, — и Эд решил, что оно им не особенно и нужно. Ну что ж, будем держаться скромно и мило, бучу до поры до времени не поднимать и осторожничать. Мы девушка приличная…

— Пускай, Мич, — сказала девушка.

Один из охранников-автоматчиков нажал кнопку, тяжеленная дверь разъехалась в разные стороны. Стараясь не дать повода толкнуть его, Эдвард прошел туда… парочка в черном последовала за ним, как пришитая. Ну, давайте посмотрим, что это за святая святых…

Внутри Эдварда ждал неприятный сюрприз. Во-первых, за дверями оказался зал, довольно большой. Во-вторых, вдоль всех стен тянулись аквариумы, наполненные лиловато-розовой жидкостью… свет шел только оттуда, так что вся комната была освещена, словно подземелье ада. «Блин, ну точно пятая лаборатория, — подумал Эдвард, подавляя желание сглотнуть комок в горле… тело будто заледенело. — Не подвела интуиция!»

Посреди зала, так же, как в Пятой Лаборатории, гордо красовалась гигантская алхимическая печать. На этом сходство кончалось, ибо печать была совсем не та… даже не та, что переделывал Эдвард. Фиговая печать какая-то, механистическая. Почти нет формул, ни одного символа стихии, ни одного знака связи, сплошные линии да круги. Даже вписанных друг в друга треугольников нет. Так только бумажные самолетики делать, и то оригами проще. Что они рассчитывают получить?..

Кроме того, центр печати занимал какой-то странный аппарат. Выглядел он как здоровенный цилиндр, наполненный той же розовой жидкостью, на постаменте. Под крышкой цилиндра, по периметру, располагалось что-то вроде репродукторов, только странных каких-то… Мучительно напоминающих чертеж, который Нина перерисовала из той же «Техники юности» и повесила себе над кроватью… Триша еще дразнила ее за отсутствие вкуса.

«Это не репродукторы, — сообразил Эд. — Это… ультракоротковолновые излучатели, вот как! Или длинноволновые?.. Черт, не помню…»

Он поднял голову — но ожидаемой печати на потолке не обнаружилось. Зато обнаружился еще один аквариум с жидким сырьем для философского камня… и вдруг прямо к стеклу из толщи красной воды проступила здоровенная вислогубая лупоглазая морда… отчетливо нечеловеческая.

Пожалуй, это был один из самых героических поступков в жизни Эдварда Элрика: то, что он не бросился на шею к своему эскорту с криками «АААА! Спасите!». А еще — что он не заорал что-нибудь другое, совсем уж нечленораздельное, не подпрыгнул, и вообще никак не отобразил богатую гамму чувств, которую рожа в нем пробудила. И только через несколько секунд он сообразил: рыба. Не то очень большая, не то увеличенная стеклом. И уродливая донельзя.

Как она живет в красной воде? Как вообще кто-то способен жить в этой гадости, если даже испарения от подземных водоемов могут отравить целый город?!

Тоже мутант?