Жертвы времени (СИ)

Вряд ли кто-то может ответить на этот вопрос, кроме самого ящера. А что, если дракон убьет не того, кто ему не понравился, а наоборот? Чтобы забрать силу и знания человека, чтобы было с чего начинать жизненный путь? Тогда, скорее всего, умру я. Я старше и знаю больше, это точно. Пусть, только допустим, я и могу оказаться слабее ее, ведь хватило же у нее духу пытаться меня убить, но знаний больше у меня. А, может, погибнув от зубов дракона, человек не умирает, а сам становится драконом, тем сознанием, что поселяется в нем? Тогда я останусь в живых, но буду другим. Это возможно? Это важно? Я хотел бы этого? Хотел бы жить в теле дракона?

Сумасшествие.

Все мои догадки, в которые я хотел и не хотел зачастую верить, были неподкрепленными ничем предположениями. Порой я начинал улыбаться тому, о какой глупости думаю.

Шел то ли одиннадцатый, то ли двенадцатый день нашего пути. Я давно уже сбился со счета. Это был тихий полдень, морозный и ясный, снег хрустел, потрескивал вокруг; блики солнца искрились на снегу, отраженные тысячами кристаллов льда. Горы высились громадами, здесь они были такими большими, что, глядя на их вершины, приходилось задирать голову и опрокидываться в седле. Они протыкали синеву небесного склона своим острыми головами.

Еще с утра мы вышли на некое подобие дороги, свободной от скалистых стен, которая вилась между нескончаемыми хребтами. Здесь постоянно попадались деревья, все горные склоны заросли темными соснами.

Северный остановился. Заснеженная дорога привела нас к черному пустому провалу. Здесь она и кончалась. Перед нами зиял проход, словно открытые челюсти огромного зверя, и внутри уже в нескольких метрах от входа царила полная темнота. Я было решил, что это очередной привал, но маги и не думали спешиваться. В молчании Мастер объехал группу и без колебаний вошел в темноту. Северный пропустил нас вперед, придержав лошадь Карин, и поехал в хвосте. Теперь я следовал за Мастером, вернее мой конь шел сам, потому что я ровным счетом ничего не видел. Маг ночи вел нас в кромешной тьме.

Сколько времени прошло, сказать не берусь. В темноте исчезает все. Мысли, чувства, остается лишь обоняние, слух и страх. О размерах пещер, по которым мы двигались, я узнавал по четко определяющему границы эхо. Я чувствовал запахи: то сухой холодный чуть затхлый ветер вырывался из боковых проходов, то вдруг начинало тянуть сыростью и плесенью, то запах сменялся на едва уловимый аромат сухой каменной крошки. Коридоры и пещеры постоянно шли под углом. Я чувствовал это по посадке в седле. Мы неуклонно поднимались в самом сердце горы. Поднимались вверх. Поднимались к лежбищам, а это значило, что наш путь закончен. Это значило, что вражда осталась там, на дороге. Это значило, что наше время почти закончилось.

В боковые проходы все чаще втекали теплые потоки воздуха, стылый холод отступал. Впереди проступило мягкое сияние, я вглядывался в него, и оно внезапно наполнило пространства вокруг нас, открывая для взгляда потрясающие картины того, о чем я лишь читал.

Мы оказались в подземном городе, вырубленном в скале. Пол был идеально ровным, он перетекал в стены, вырезанные в виде арок и колон. То тут, то там на стенах проступали фрески, поблекшие от времени краски были едва заметны. Между картинами красовалась тончайшая искусная резьба по камню, делавшая его подобным беседкам или балкам. Из-под потолка смотрели на нас лики зверей и птиц, вились по камню растения и врезались мощными, позолоченными кронами в потолки вековые деревья. Они были так объемны, что мне чудилось, это не вырезанные в стенах изображения, но деревья, которые когда-то росли здесь и окаменели.

Потолок же был исчерчен тонкими линиями узоров, или, быть может, древней, незнакомой мне письменности. Их вереницы были напитаны, будто влагой, мягким, чарующим желтоватым сиянием, и оно открывало для глаза переходы и галереи, которые поражали своей высотой и точностью линий; лестницы и балконы с аметистовыми и нефритовыми перилами; захватывающие, отполированные до блеска выходы неизвестных мне пород.

— Древний город, — поравнявшись со мной, сказал Северный. — Ныне пустующая червоточина в глубине гор. Здесь нет ни призраков, ни духов, но никто по сей день не смеет прикоснуться к богатствам и ценностям, что здесь сокрыты. Залы и залы, поддерживаемые колоннами, трапезные и места пиршеств, и главная ападана, где стоит каменный трон. Она так огромна, что с десятиметровой высоты низвергается за троном водопад света, и каменные деревья, которым не нужно прикосновение солнечных лучей, не могут достать до его потолка.

— Это легенда? — спросил я.

— Я бывал там, — возразил Мастер, обернувшись. — Стоя у подножия тех деревьев, чья кора подобна стали, невольно думаешь, как много человеческого труда было истрачено, чтобы проложить город в этих скалах. Это сделала целая цивилизация, но она принадлежит другой эпохе и другому бытию.

— Я видел город полным, — сказал, помолчав, Северный. — Таким даже ты похвастаться не можешь.