Жестянка

— Да это же фрицы! Ира, День, это немцы, бля буду! — заорал Спика.

— Вот и свиделись... — прошептал я.

Версия о том, что умершими могли оказаться переодевшиеся сталкеры из русского сектора, счастливо разжившиеся иностранным барахлишком, поддержки не нашла. Слишком много очевидных признаков неметчины. Относительно хорошо сохранившиеся куртки бундесвера с флажком на рукаве и характерным камуфляжем уже говорили о многом, нам такие ЦУП не сбрасывает.

В сухом микроклимате гаража, куда даже в сильный дождь не попадает ни капли влаги, сохранилось и оружие. Стволы у немцев имелись на все случаи: злосчастный пистолет-пулемёт MP-40, навеки ставший автоматом «шмайсер», известная во всех странах замечательная магазинная винтовка Mauser 98k со скользящим затвором, образец и прародительница многих моделей оружия, а вторыми стволами умерших были два хаудаха, сделанные из отличных германских двустволок-вертикалок. Спика пару раз отмёл ногой стреляные гильзы, поднял один обрез, прочитал название фирмы и с завистью сказал:

— Нормально немецко-фашистские красноармейцы живут, не бедствуют. Merkel Arabesque в обрезы перепиливают.

— Варвары, что там… Их марка, имеют возможность, вот и пилят, — пожал я плечами, настороженно посматривая в сторону открытых ворот гаража. Как бы нам не отвлечься с печальными последствиями. — Ну, что там, Ира?

— Сильная кровопотеря у обоих, — ответила она, продолжая сидеть на корточках возле страшноватых тел. — От этого и умерли... Бинты на обоих, их уже трудно разглядеть, одни ниточки остались. А вот обёртки от индпакетов.

Я взял в руки куски вощеной бумаги, помял пальцами.

— То есть, кто-то их порвал до полусмерти и загнал внутрь?

— А то ты не знаешь, кто порвал! — буркнула она, поднимая с пола одну из двух фляжек непривычной формы. Энергично тряхнула, внутри не булькнуло. Неплотно закрутили, испарилась водичка. Или же выпили всё в последний час.

— Никто их не рвал! — неожиданно возразил ей Спика, поднимая германскую винтовку. — Видите? Ложу пулей разнесло. — Здесь был хороший бой, парням просто не повезло.

—Вот так вот, замечательно. И кто с кем схлестнулся?

— Тю! Я не криминалист, сама погляди, — ответил штурман командиру.

Я в который раз посмотрел на открытые ворота и разозлился на всех сразу. Нарвёмся сейчас, заигрались!

— Пикачёв, марш на фишку! Нет, стоп! Лестница куда ведёт? — я показал на железную лесенку в дугах безопасности, поднимающуюся к квадратному люку в потолке.

— На второй этаж. Легко открывается. Ты не заметил, что ли?

— Не успел. Давай-ка верхом, посмотришь с террасы.

— Я «шмайсер» заберу, — предупредил он, собирая запасные магазины.

— Валяй, заслужил, — разрешила Кретова.

«Маузер», кстати, тоже нужно забирать, гарнизонный плотник новую ложу сделает, он хороший мастер, проверенный. А эту пока можно обмотать синей изолентой, пойдёт на время. Лишь бы не навсегда, синяя изолента, она такая, может застрять надолго. Вооружённый до зубов штурман скрылся в люке, а мы подошли к миниатюрному авто, сам корпус которого говорил о его военной принадлежности.

— «Кюбельваген», — сходу определила марку Кретова, — или Kubelsitzwagen, восемьдесят второй «Фольксваген», мечта выживальщиков. Немецкий военный внедорожник, выпускавшийся до самого конца войны, самый массовый автомобиль Германии времён Второй мировой.

Теперь и я признал «кюбель», Kubelsitzwagen Type 82 правильного защитного цвета, с характерными рёбрами жёсткости по бокам. Запаска закреплена на капоте, лопата — над крылом левого переднего колеса. Откидная брезентовая крыша поднята. Предельно простая, непритязательная, экономичная и практичная машина. Облегченный открытый кузов с четырьмя дверями и плоскими панелями, задние колёсные редукторы и самоблокирующийся межколёсный дифференциал. Смонтирован автомобиль из усиленных жестяных листов, имеет складное лобовое стекло. На него ставили четырёхцилиндровый оппозитный «карбюратор» с воздушным охлаждением сил на двадцать пять, но этой машинке мощности вполне хватало.

— Кстати, названием Kübelwagen обозначались не только фольксвагеновские Type 82, это общее название для облегчённых и упрощённых армейских авто с брезентом поверху и глубокими сиденьями-лоханками, — поведал я Ирине.

— Kübel с немецкого и переводится как «бадья», «чан», «лоханка», — добавил со стороны ворот Спика.

— Не зли меня! Ещё один знаток немецкого выискался! Ты почему здесь? — со сталью в голосе предупредила штурмана Кретова.

— Командир! Я уже на два раза всё обежал! И сверху проконтролировал. Сейчас ещё раз проверю, сбегаю! Ну, дайте же и мне посмотреть! Я такой чинил вместе с другом-реконструктором. Слышал, что этот малыш был самым известным лёгким немецким авто Второй мировой. И наши его трофеем брали.

Что с ним делать?

— Вот и третий раз сбегай, не переломишься! — гаркнул я, тем не менее осознавая, что сейчас у всех нас будет много работы, и на полноценного часового сил группы один хрен не хватит.

Он вернулся через три минуты и снова уставился на авто.

— Зверь-машина! Ни жары не боится, не холода. Вот бы на него ещё пулемёт MG поставить...