Жестянка

Она кивнула. Поправив на груди автомат, я быстрыми шагами пересёк зал и вышел из здания. Затем осторожно обогнул вокзал по периметру, внимательно вглядываясь и вслушиваясь. Выглянул на перрон. Везде было тихо, без движения. И никакой жути вокруг, между прочим. Отличная погода, птички поют, повсюду радующая глаз «зелёнка», как же её не хватает в степи…

Вернувшись в комнатку стрелка-пулемётчика, я понял, что Кретова ещё не устала воспитывать молодого:

– Обычный человек очень редко сталкивается с чем-то подобным, потому что насильственная смерть на Пятисотке – большая редкость. Представь, что бы было, убивай здесь хотя бы одному человеку в день! Население всех анклавов испарилось бы за какой-то год, никаких баррелей не хватит для восполнения! Людей беречь надо, вспоминай об этом, прежде чем нажимать на спуск. Только в крайнем случае.

Я вспомнил своё первое собеседование на отборе в спасатели и удивительный рассказ Владимира Викторовича о том, как те из Первых, что сумели после приземления очухаться самостоятельно и открыть люк спускаемого аппарата изнутри, много позже обнаружили на полигоне семь баррелей с несчастными, которые не смогли этого сделать. Тогда же Первыми и были приняты базовые правила общей стратегии спасения, максимального сбережения тех, кого на Жестянку забрасывает таинственный ЦУП. Так и была создана служба спасателей. Поговаривают, что чуть позже Первым была сброшена некая пояснительная записка с указанием границ полигона и обещание стараться сбрасывать баррели и ресурсники только в зону полигона. Но это не точно.

Накопив первый спасательский опыт, я не раз вспоминал эту историю, очень ярко представляя, каково им было, Первым… На купол они бежали марш-броском, выживших тащили в ещё не обжитую Пятисотку на себе. Со всем было плохо: с оружием и лекарствами, с носимыми радиостанциями и транспортом. Лишь позже ЦУП подкинул им от щедрот первый гравилёт…

– Да, Спика, тебе просто кажется, трупов много не будет, – сказал я. – Прежде всего ты спасатель, а не стрелок или каратель. Не так уж и часто приходится всаживать в кого-то пулю. Спасаешь гораздо больше.

– Денис, сколько твоих висит на душе, напомни-ка? – попросила Ирина.

– Трое. Два на полигоне, один в Переделкино, – ответил я после короткой заминки.

– А сколько людей ты спас?

– Ну, ты спросила! Посчитать нужно. Сейчас попробую…

– Не нужно! – остановила меня Ирина. – Двадцать четыре спасённых у тебя.

– Ого! – удивился я.

– У меня семь минусов против сорока пяти плюсов.

– Хорошо вам… – уныло промолвил Спика. – А у меня один застреленный из арбалета в упор и ни одного спасённого. Невелики заслуги.

– Не переживай, коллега, никуда ты не денешься от своих крестников, благодарных тебе до доски гробовой, ещё успеешь накопить плюсов, – утешила его Ирина. – Просто запомни: стрельба для спасателя – дело вторичное, попутное, если хочешь, прикладное. Ты уже представил, поди, как монтируешь «дегтяря» на крыше джипа?

– Есть такое дело! Насквозь видишь, – удивился Спика.

– Забудь и не мечтай! – отрезала она решительно. – Пулемёт гораздо нужней в карауле, часовым на охране периметра. Вот там он может решить исход одного очень плохого для Пятисотки дня, не приведи господь такому случиться! А нам и без него оружия предостаточно. Вон, уже и автоматическим разжились… Как-то быстро это получилось.

– Не сомневаюсь, что и Дед так посчитает, – поддакнул я и заныл: – Нам бы рацию дальнобойную…

– Вот ты ещё начни! Давайте здесь заканчивать. Рубин, осмотри труп, что там при нём ценного. Спика…

– За лопатами, – кисло сморщившись, продолжил штурман, подхватывая помповое ружьё. Свой «шмайсер-MP-40» Пикачёв оставил в гараже. Патроны бережёт? Нет, так распорядилась группер, посчитав, что дробовик может пригодиться.

Пока он ходил в диспетчерскую, а Кретова ещё раз осматривала помещения вокзала, я обыскал одежду и рюкзак. В последнем нашелся сменный ствол для ДПМ и запасной диск. Сменка это хорошо. ДП греется от очереди всего в десять патронов. С патронами дело обстояло неважнецки. Два пустых магазина, похоже, что в кровавом огневом контакте Исайкин расстрелял всё до последнего патрона. Нашлись россыпью в рюкзаке. Я быстро посчитал: сорок одна штука, трассирующих нет, во всех обычные пули со стальным сердечником. Не густо, таким количеством даже один «блин» не набьёшь полностью. Сам рюкзак тоже пригодится, ни одной дырки.

Что там ещё есть из существенного? Котелок армейский, тщательно выскобленный от кострового нагара, кружка-ложка, бородчатый ключ неизвестно от чего, простенький складной ножик с болтающимся клинком. Расчёска алюминиевая, твою мать… Чёрт, посмотрел на голый череп, лежащий под окном, и мне опять стало не по себе. Хорошо его хвостатые падальщики объели, качественно.

Наручных часов при покойнике не оказалось, как и второго ствола. Нет, не тянет пулемётчик Олег Исайкин на опытного следопыта-рейдера, отправившегося выслеживать разведгруппу иностранцев. Тот бы экипировался более основательно, продуманно.