Жестяной самолетик (сборник)

Кажется, в каком-то фильме было что-то похожее… Трава, ярко-зеленая, как жизнь. Береза, ослепительно-белая, как смерть. И муравей — красновато-черный, как беспокойная человеческая душа…

Только бы это не оказалось раем! Рай — конечная остановка… а он еще так мало видел!..

Нет. В рай таких, как он, не пускают.

Он поднимается на ноги, озирается. И — узнает. На этой полянке он с парнями обмывал получку в ту злополучную пятницу, когда… Что тогда случилось, он толком не помнит, но знает: число было тринадцатое.

А рядом, в дюжине шагов, — пропыленная до последнего камушка, последней чахлой былинки дорога. А дальше — курганы из песка, пирамиды из кирпичей, мавзолеи из бетонных блоков… гремящий и гудящий погост, на котором он дюжину лет назад схоронил свой талант вкупе с красным дипломом историка и амбициями религиоведа…

…Только бы это не оказалось адом!..

Он постоял, опираясь о ствол березы. Утвердился на ногах и в намерениях. Взглядом попрощался с муравьишкой и потрусил в противоположном направлении — там остановка… почему-то так кажется.

Совсем уже распогодилось. И вечернее солнце окрасило стандартную пластиковую будочку в розовый — то ли тревожный, то ли попросту кокетливый. В сторонке одиноко топчется полузнакомый мужичок — такой, что нельзя сказать наверняка, виделся ли с ним когда-нибудь или нет… а может, это был его брат… или троюродный дядюшка… или племянник в седьмом колене. А может, это твой сосед, с которым привычно здороваешься, ни разу не сподобившись поглядеть в глаза. А может, повзрослевший одноклассник. А может… Мужичок потягивает пиво из коричневой стеклянной бутылки, закусывает сигареткой.

— Здоро́во. Триста восемьдесят первая не проходила?

— Это пригородная, что ли? В Слободу? Три штуки подряд. А я вот шестидесятую жду. Как провалилась, зараза. Жена, небось, уже всех родных-знакомых обзвонила… — а по глазам видно: никто его искать не будет, даже если шестидесятые вымрут, как мамонты… то есть вовсе и безвозвратно. — Ну вот, опять триста восемьдесят первая! Везет же некоторым!..

Вскочил чуть ли не на ходу — водитель не пожелал ждать, пока одинокий пассажир распрощается с неудачливым товарищем.

— В Слободу?

— Насколько я знаю, триста восемьдесят первая всегда ходила в Слободу, — нравоучительно промурлыкала с водительского места солнечная блондинка в черном… так похожая на Викулю и на всех женщин на свете.

И он понял, что это — чистилище.

Между нами, дево4ками…

(красная гелевая ручка, ею же полях намалевана дамская лапка с маникюром а-ля гламурный, сиречь окончательно выживший из ума, Фредди Крюгер)

В начале весны в жизни Ладушки Первухиной произошло сразу два знаменательных события. Вот ничего не приключалось-не приключалось, а тут вдруг — р-раз… два! К счастью, оба — приятные. Сначала состоялась помолвка с Димкой Гордеевым, самым завидным женихом факультета. Да, Ладушка предпочитала так и говорить — помолвка. А Ладушкина мама говорила — сговор. И была куда ближе к истине. Потому как помолвка — это торжественный обмен кольцами и брачными обещаниями под лиричную музыку, а потребление водки вперемежку с красным вином под попсу двадцатилетней давности и шумные родительские дебаты, сколько ящиков «беленькой» брать и надо ли приглашать иногороднюю родню, — это сговор. Хорошо хоть, не преступный.

И вот во время этого самого сговора-помолвки произошло второе событие — выяснилось, что Димкина мать занимает какую-то немаленькую должность в каком-то оздоровительном центре, куда ну просто срочно требуется семейный психолог. «Ну как не порадеть родному человечку!» — с улыбкой процитировала Зоя Михайловна, глядя на будущую невестку. Ладушка смутно припомнила, что это из классики, но откуда?.. Да какая классика… если все так классно устраивается!

На следующий же день Ладушка поделилась радостью со всеми однокурсницами (пусть завидуют!) и с руководительницей дипломного проекта (пусть уважает!). Руководительница, вздохнув с облегчением (Ладушка недели две никак не могла определиться с темой дипломной работы) предложила тему: «Психологические аспекты первого года семейной жизни». Ладушка обеими руками ухватилась за идею, поглубже запустив в нее старательно наманикюренные ноготки (а то как же! близко во всех отношениях!) — и с ходу принялась выяснять, а что же именно надо писать.

— Сначала почитайте, вдумайтесь. Тема весьма глубоко разработана многими учеными, и отечественными, и зарубежными. Литературы более чем достаточно. Обратитесь в библиотеки — сначала в нашу, университетскую, потом в центральную. Только не откладывайте, пожалуйста, времени не так уж много, ваши товарищи давно уже работают…

Ладушка искренне не понимала, на кой вообще сдались библиотеки, когда есть Интернет, но привыкла не понимать молча — пятидесятилетние тетушки-преподы почему-то испытывали к этим пыльным книгонакопителям подлинную нежность и на подобные высказывания реагировали излишне эмоционально.