Жестяной самолетик

Мне казалось, я все подходы к своему дому знаю до последнего граффити на заборе. Но вот новинка – магазинчик, традиционно переоборудованный из квартиры. А вывеска – креативище! Аршинные буквы цвета «мечта вампира», для убедительности снизу подсвеченные мертвенно-белым, возвещали: «Мужская и женская обувь на любой вкус!» Мне, горемычной, сразу же представилось утлое суденышко в бескрайних океанских просторах, а на суденышке – бедняги-счастливчики, ну, те самые, чудом спасшиеся после кораблекрушения. Обуви на любой вкус у них уже нет, потому как доедают последнюю пару ботинок… Из искусственной кожи, ага.

Явственно так представилось… Будь я малость пьянее – непременно пустила бы слезу. Что-то ты, Любочка, сегодня все про еду да про еду… Не к добру это!

– Ну что, пора прощаться? – спросил Димка, дойдя до угла моего дома.

– Пора, – ответила я.

И вдруг, неожиданно для самой себя:

– Знаешь, Дим, наверное, вообще. Ну, то есть прощаться – вообще. Если можно, не надо вопросов. Мы оба знали, что этим рано или поздно кончится.

– По мне так уж лучше поздно… – тихо отозвался Димка.

– А по мне – лучше рано, все равно ведь кончится.

Спасибо Димке – расстались мирно, почти что красиво. А я… настроение какое-то странное, то ли плакать хочется, то ли летать… ага, до своего четвертого этажа без лифта. Недолгий у нас получился роман – с новогоднего огонька до 8 марта, минуя 23 февраля. Гы-гы-гы…

С лавочки на меня с подозрением таращился кот.

– Привет, полосатый, – сказала я. – Пойдем я тебя с Туськой познакомлю?

Уж не знаю, что почудилось полосатому в моем голосе, но, отбросив флегматичность, он рванул от меня, только подушечки лап засверкали в свете уличного фонаря. Да, Любка, детей тобой пугать еще нельзя, но кошек уже очень даже можно.

Уж не знаю, что почудилось в моем голосе Настьке, когда я ей звонила уже из квартиры, но она примчалась быстрее нашей «скорой помощи», буквально через полчаса после моего звонка и с порога принялась допытываться, кто помирает.

– Я с Димкой рассталась! – радостно оповестила я.

А потом мы пили в кухне красное вино. И я жалела себя, жалела, что не успела ни побегать с ролевиками по лесам, ни потусить с готами, и вся моя жизнь протекала и протекает исключительно в реале… протекает, как дырявая крыша, ы-ы-ы… Настька взялась изобразить меня готичкой в фотошопе, но все время попадала моему портрету мимо глаза. Нам было весело.

А потом нам стало мало, и добрая Настька сбегала за водкой. Эй, кто там о женской пьянке, бессмысленной и беспощадной?! Вот сейчас, только сейчас я докопалась до самого что ни на есть глубокого смысла. Все дело в том, что я способна на многое – и закисаю в бездействии. Проблема не новая. Проблема Онегиных, Печориных… кого там еще мы помним из школьного курса литературы? Типичная трагикомедия переломных периодов истории. Может, и обо мне когда-нибудь напишут книгу – книгу о типичном человеке моей эпохи…

…Я – типичная?! Вот здорово! Я-то в нелепой своей гордыне всерьез думала, что я необыкновенная, я из тех, кто ждет испытания по силам… испытания сил! В детстве мне казалось, что я проживу жизнь если и не героическую, то хорошую. Если не будет пресловутого места для подвига, будет просто место, на котором я с моими силами и способностями буду нужна. Только не смейтесь – нужна людям. Все мечтают? А может, большинству все ж таки по барабану, а?

Нет, герой – он не такой, как я. Герой, если понадобится, может жить и вопреки времени. Он может быть – непоэтичное сравнение, да, зато верное – ложкой меда в бочке вязкого, беспросветно-черного дегтя. Он сражается, когда другие уже сложили оружие и надеяться уже не на что, совсем не на что…

Настька, ну какая же я ду-ура!..

Любка

Настоящая весна! Газоны в парке почти очистились от снега, прелая прошлогодняя листва численно уступает свежим сигаретным бычкам. Неделя-другая, и они скроются в молоденькой, иссиня-зеленой траве. Душа традиционно жаждет очищения, весна, как всегда, вселяет надежду на лучшее, и почти веришь… Почти, почти, почти. Ах, если бы можно было без этих «почти»!