Жестяной самолетик

Дима и Валера, настойчиво побуждаемые де Ла Варгасом, взяли ведра и отправились к роднику. Вернулись они минут через сорок. За это время уровень возмущения в лагере вплотную приблизился к отметке «голодный бунт», а Стасика, который неосмотрительно решил вызвать огонь на себя и толкнуть в массы прочувствованную речь – ну, ту самую, о направлениях и тенденциях, – едва не побили. И Лиска, к стыду своему, не ощутила ничего, кроме злорадства. А что? Если даже соловья баснями не кормят, то пичкать наукообразными анекдотами целую стаю дятлов – самоубийственный трюк!

Попытавшись увидеть свое отражение (наверняка очень озадаченное) в мутной жидкости, плескавшейся в ведре, Лиска пришла к выводу, что до сих пор представляла себе родниковую воду как-то иначе.

– Да он песком засыпан, родник этот, – виновато сказал Валера.

– О чем вы думали, когда место лагеря намечали? – укоризненно спросил Дима.

И Лиске вдруг стало стыдно. Легко смеяться над Борькиными промахами да над Стасовыми косяками, ну а ты-то сама какого черта на все на это подписываешься, если знаешь, что все равно получится полная фигня? И что от тебя ничего не зависит? Или все-таки зависит? М-дя, «ее грызла беспощадная совесть»… не желавшая делиться с тремя десятками вконец оголодавших авангардистов.

Кое-как процедив воду через тряпочку, с Настиной и Эльвириной помощью (Алинка заблаговременно куда-то смылась в компании своего Вани-Васи), Лиска принялась кашеварить. Перловка с комбижиром и жиденький чай пошли на ура. В мытье посуды Эльвира отказалась участвовать наотрез, объявив это нехитрое дело проявлением дискриминации по половому признаку. Да и «Федорино горе» наверняка не входило в излюбленный круг чтения феминисток. Пока Лиска и Настя, отягощенные не предрассудками, но чувством долга, мыли посуду, наступило время ужина. И, засыпая в приспособленное над костром ведерко пшено, Лиска в красках могла представить себе последующие четыре дня.

К поданным на ужин блюдам авангардисты вожделения не испытали. То есть попросту не пришли ужинать, разбрелись кто куда. Стоя над ведром с пшенкой, Лиска еле сдерживалась, чтобы не огласить окрестности истерическим призывом: «Цып-цып-цып, мои цыплятки!..» Впрочем, Стасу было куда хуже: у Лиски пропадала только невесть какая еда, а у него – блестящий замысел семинара о перспективах молодежного движения… ибо движение это оказалось ну очень броуновским.

Как оказалось, не в тех красках Лиска все себе представляла. Наутро летнее многоцветие померкло, тучки набежали, пролились дождем. Похолодало.

Над «кухонным» костерком пришлось ладить тент.

Авангардисты согревались чаем и идеями, каждый – своими. Каши не хотел никто. Семинаров – тоже. Но гулять под проливным дожем – занятие экстремальное. Даже для троцкистов и анархистов.

И семинар состоялся.

Дорвавшийся до серьезного разговора Стас принялся с азартом перечислять все известные ему современные молодежные движения (и Лиска искренне порадовалась, что за ту единственную поездку в Москву он далеко не со всеми успел скорешиться). Минуте на десятой мадам Мутная, поеживаясь от холода и топорщась от возмущения, заявила, что все это чушь несусветная, половина названных партий и движений существует только на бумаге, а вторая – и не партии вовсе и, уж тем паче, не движения, а просто сборище амбициозных идиотов. Только леваки – не фикция. И отнюдь не идиоты, ибо тяготеют к очищению своих рядов от всяких троцкистских и анархических элементов. Поименованные элементы дружно вызверились и принялись с двух сторон колотить мутную мадам – правда, только лишь аргументами, а не кулаками… а жаль, хоть погрелись бы. Однако на чьей стороне была бы победа, гадать не приходилось: даже если бы Нестор сумел стакнуться с Львом и Розой, у атаманши леваков оставалось семикратное превосходство в живой силе, помноженное на собственный нетерпимый характер. При нынешнем же развитии событий с избытком хватало одного характера: Клара, презрительно сощурившись, заявила оппонентам, что в теории они не сильнее гиббонов и с их стороны было бы крайне благоразумно захлопнуть пасти.

Эльфам наскучило прикидываться безмолвными меллорнами, и они попробовали задвинуть что-то про созидательную роль человека. Эльфийская песнь потонула во всеобщем гвалте… о, Элберет Гилтониэль!

Ситуацию спас мудрый, несмотря на хроническую трезвость, Варгас, переведя разговор на международные темы. Тут единодушия оказалось больше, страсти поулеглись и… и Лиска сообразила, что давно пора готовить обед…

11

Каша быстро стыла на ветру, превращаясь в совсем уж неаппетитную массу, и Лиска больше глазела по сторонам, чем ела. Вид уныло жующих авангардистов настроения, увы, не поднимал. Грустнее всех выглядел Борюсик в своих уже отнюдь не белых штанах.

Но и мысли о грязной посуде перестали вызывать у Лиски приступы как агрессии, так и паники. Однако что-то в окружающем пейзаже с элементами натюрморта вызывало настороженность… Стоп! А где, спрашивается, эльфы? И Лев с Розой? И Дима с Валерой?