Жесткая игра

У меня была единственная возможность отвлечь внимание Уэйна от Пабло и дать парню спастись. Я поднял камень. Понятно, что до Уэйна я не доброшу, но звук упавшего булыжника заставит его обернуться или хотя бы рука его дрогнет и он промахнется.

Пабло поднял руки, сдаваясь, и медленно направился к Уэйну. Тот что-то говорил, но я не расслышал. И тут Пабло повел себя очень странно: он хлопнул в ладоши, потом убрал руки за спину и хлопнул еще раз.

Что, черт возьми, он делает?

Я бросил камень, и в этот же миг Уэйн выстрелил. Три раза. Я видел вспышку, но сами выстрелы потонули в шуме волн и прозвучали как далекие хлопки.

Пабло покачнулся, подался вперед и рухнул на землю — маленькое темное пятнышко на берегу…

Он лежал неподвижно, словно обломок дерева или валун. Он был мертв.

Меня разбудил пронзительный мамин крик из кухни.

— Прошу тебя! Хватит! Хватит!

О стену ударяется что-то тяжелое. Я смотрю на часы: два часа ночи.

— Чертова баба! — грохочет отец.

Я лежу в постели не двигаясь. Бешено колотится сердце.

— Убирайся отсюда! Оставь нас в покое! — истерически кричит мать.

— Это мой дом, слышишь, стерва?

Он только что потерял очередную работу. Отец всегда отличался крутым нравом, а после увольнения стал пить еще больше.

Что-то падает на пол. Кажется, сотрясается весь дом.

А потом тишина.

В ужасе я вскакиваю с кровати и кидаюсь вниз по лестнице. Мама лежит на полу без сознания. Ее глаза закрыты, из носа текут две струйки крови.

— Вставай! — вопит отец. — Вставай, черт тебя подери!

— Что ты с ней сделал? — кричу я.

Отец замечает меня и рычит:

— Пошел отсюда!

— Что ты с ней сделал?! — ору я и изо всех сил толкаю его к плите.

В пятнадцать лет я был уже с него ростом. Впрочем, он все равно был тяжелее и сильнее меня.

Лицо у него наливается кровью. Он поворачивается, хватает с плиты чугунную сковородку и бьет меня сбоку по голове. Я отклоняюсь в сторону, но сковородка задевает меня по уху. Жуткая боль.

Я ору, сложившись пополам, в ушах звенит.

— Мне что, применить силу? — кричит он и снова замахивается сковородкой.

Но на этот раз я не отступаю, я кидаюсь вперед, толкаю его еще сильнее. В глазах темнеет. Кислый запах его пота, тяжелое дыхание, серая майка, забрызганная маминой кровью…

И тут мой гнев наконец выплескивается через край, у меня хватает сил схватить это чудовище и шарахнуть об кухонный шкаф со стеклянными дверцами. Не позволю ему снова ударить меня. Не позволю снова ударить маму.

Его голова впечатывается в острый угол шкафа, где давно уже отслоилась фанера. Он так его и не починил.

— Ах ты сукин сын, — орет он. — Убью!

Но гнев и долгие годы унижений делают меня сильнее. По крайней мере в это мгновение.

Я словно в темном туннеле — надо двигаться вперед. Я бью и бью его об угол, пока не понимаю, что его затылок стал странно мягким. Ужасный вой затих, но выпученные глаза все еще на меня смотрят.

Наконец я слышу пронзительный мамин голос:

— Джейк, прекрати!

Я прекращаю. Делаю шаг назад. Отец грузно оседает на пол.

— Джейк, боже мой, что ты наделал?

У меня подкашиваются ноги. В желудке разрастается ледяной ком. И в то же время я ощущаю что-то еще.

Облегчение…

Я стоял на холодном ветру, в неверном свете луны. Кажется, я простоял так целую минуту. На самом деле прошло всего несколько секунд. Время замедлилось.

Пабло не был вооружен и не представлял угрозы. Он подчинился приказу, сделал то, что ему сказали. Поднял руки вверх. Он сдался! Не было причин его убивать.

Скорбь опустошила мое сердце, и в эту пустоту хлынули совсем другие эмоции. Выпустить на свободу злого волка, отдаться ярости — в этом было, как ни странно, что-то успокаивающее.

Ярость придала мне сил, обострила чувства, подстегнула разум.

Теперь я знал, что мне делать.

Уэйн спускался по лестнице, ведущей к пристани. Должно быть, хотел убедиться, что Пабло мертв.

Я заглянул за угол и заметил Верна, который выходил из боковой двери коттеджа. Он вытащил из кармана что-то блестящее. Щелчок зажигалки, облачко дыма. Я слышал, как он втягивает в себя дым и с кашлем выдыхает.

Опустившись на четвереньки, я пополз вдоль фасада. По всему периметру здание опоясывала крытая галерея. Я двигался очень медленно, стараясь держаться ближе к перилам. Добравшись до дощатого настила, соединявшего галерею с лестницей, ведущей к воде, я остановился.

В большом зале коттеджа было темно. Горели только окна в северо-восточном углу дома.

Я прополз под настилом, благо он в этом месте был сильно приподнят над землей, обогнул дом и оказался под крытой террасой.

Я подумал, что отсюда можно незаметно добраться до леса.

Голоса.

Рассел сказал что-то, я не расслышал. Зато расслышал ответ Тревиса:

— Нас не для того нанимали…

Они заговорили тише, и я, как ни прислушивался, не смог разобрать ни слова.

Интересно, сколько времени потребуется Уэйну, чтобы вернуться в дом и отрапортовать, что он убил молодого мексиканца? Сразу возникнет вопрос, как тому удалось сбежать. Всех пересчитают по головам. И тут же поймут, что меня нет.

И тут я вновь услышал хнычущий, почти умоляющий голос Тревиса: