Жесткая посадка

– Ты не боись, это - на одежду, так ещё заживёт. - Молодой амбал продолжал вести себя так же дружелюбно. - А вот это… - Он неторопливо налил в чайник свежей воды и пристроил его над огнём - пойдёт на яйца. Яйца сварятся - ты уже не мужик будешь. Ну, а если дальше кобениться станешь… На мёртвых вообще не заживает ничего.

– Погоди, Толя, - вмешался старший. - А других людей ты в тайге не встречал?

– Какие тут люди-и-и, - я заплакал, и это далось мне совсем легко, - здесь тайга, не-е-ету людей! Я к вам пришёл, а вы-ы-ы! Фа-а-шисты!

Я тут же получил пинок в пах от молодого.

– Стоп, Толя, - снова вмешался старший. - Доложить надо.

Он вытащил из кармана такую же телефонную трубку, какая была у Зима и у наших преследователей, развернул антенну, поколдовал кнопочками и начал говорить:

– Товарищ Гаврюшин? Так точно, на связь не выходили. Тут пришёл один. Да, из тех. Москвич. Говорит, бросил его местный. Говорит, к самолёту пошёл. Да, говорит, знает. Так точно, через час. Зажжём фальшфейер. Вас понял, конец связи.

– Всё, Толян, кончай ласкать сладенького, - обратился он к «молодому». - Сказано не трогать и глаз не спускать - вертушка уже раскрутилась, через час здесь будет. С зондеркомандой. После них, - сказал старший, которого, судя по всему, звали Николаем, - тебе Толян лучшим другом покажется.

– А-а-а-а, - заорал вдруг «лучший друг» Толик и всей тяжёлой тушей навалился на меня.

Признаться, в тот момент я решил, что садист Анатолий решил меня напоследок изнасиловать, но тут его тело сползло с меня, и я увидел Егора и Илью, которые деловито перематывали ему руки сверхпрочным скотчем, найденным в вещмешках наших прежних противников.

Зим стоял над телом старшего наряда и тщательно материл Илью:

– Илюха, балбес, ты что творишь? Кто так прикладом бьёт - как дубиной, дурака кусок! Череп ему разбил-то, фуй с ним, нам он ни с черепом, ни без черепа не нужен. А приклад-то треснуть может! Это самая хрупкая часть в ружье, идиот, понимаешь? Есть даже пословица такая - стреляет ствол, попадает ложа. А ты ей - как дубцом. Нехорошо, понимаешь! Тебе ж хорошая вещь досталась, а ты к ней - без уважения! Прикладом бьют так… - И тут Зим точным скользящим ударом тюкнул уже мёртвого человека прикладом своего карабина чуть ниже уха.

– Зим, - прошепелявил я, - они вертолёт вызвали. Через час будет.

– Да слышал я, - досадливо отмахнулся Зим. - Я ж чуть дальше тебя был, только с другой стороны. Если это наши элитные части, то спаси Бог Россию - такие нам Родину защитят.

Анатолий пришёл в себя и начал ругаться.

– Нужен он нам? - брезгливо спросил Егор.

– Он? - удивлённо поднял брови Зим. - На фуя? У него, и так понятно, мозгов, как у песца.

– Придёт, придёт Малюта с бригадой… - Толян извивался всем телом по мху, не пытаясь освободиться, а скорее из-за переполняющей его ненависти. - Вас на ремни порежем, сушиться развесим! Собственную печень глотать будете, а мы в глазах ваших - пальцами ковыряться! Яйца ваши вам в глотку забьём…

– Егор, - Зим ткнул пальцем вниз, - выключи магнитофон.

– Совсем?

– Совсем.

И Егор Тяньги, старший пастух рода Тяньги, уже триста лет кочующих на Слепагае, деловито нагнулся к Анатолию, вынул из ножен простой столовый нож с деревянной рукояткой и ловко перерезал ему горло - да так, что далеко брызнувшая из артерии кровь даже не попала на сапоги.

– Вот так надо, - сказал Егор пастушатам. - А то ты, Илья, оленей режешь - всегда пачкаешься. И приклад чуть не сломал. Ещё учить и учить тебя надо. А то род опозоришь.

Первыми услыхали геликоптер, как и следовало ожидать, пастухи. Со стороны синеющих вершин Хребта раздалось тоненькое жужжание - постепенно усиливающееся и наконец перерастающее в басовито гудящий рёв, наполнивший ущелье Слепагая. Грохот турбовинтовой установки заполнял всё вокруг, и я, несмотря на то, что был готов к происходящему, невольно завертел головой вокруг, ожидая увидеть машину, садящуюся прямо на наши головы. На самом деле звук машины, многократно усиленный стенами каньона, опережал её километров на пять, и в итоге вырвавшийся из каменной теснины вертолёт стал лишь материальным воплощением издаваемого им громового рокота.

Массивный тёмно-зелёный головастик, посвистывая семиметровыми лопастями, прошёл прямо над сверкающими на тундре титановыми потрохами - разбитыми останками своего собрата, взмыл вверх и лёг на обратный курс, притягиваемый красной магниевой вспышкой зажжённого Егором фальшфейера.

«В пустыне зло вынуждено обретать предельно конкретное обличье. А в конкретном обличьи - оно одолимо…»

Алекс Зимгаевский, он же - Зим