Жесткие вещи

Он не знал, почему они так себя вели, но не собирался подвергать сомнению эту живую фантазию - сразу две девушки, дуэт матери и дочери, одна из них - милфа с мясистыми сиськами и бездонной ямой в горле. Он сделал, как ему сказали, раздевшись догола, не задумываясь.

Барб села на кровать, а Сара взяла складной стул и поставила его у стены.

- Она наблюдает, - сказала Барб.

- Хм?

- Пока ты трахаешь меня, она смотрит, - oна указала на Сару. - Она только наблюдает.

Он был немного расстроен, услышав, что у него не будет первого секса втроем, но он предпочел бы трахнуть Барб, а не Сару, поэтому он пожал плечами и согласился. Барб задрала и сняла ночную рубашку. Даллас смотрел, как качаются ее сиськи, любуясь загорелой ареолой прыщавых сосков. Он осмотрел остальную часть ее тела, возбужденный ее мускулистыми бедрами, хотя его немного смущала дряблость плоти вокруг ее живота, которая, как он полагал, была высокой ценой рождения двоих детей. Но, несмотря на это, она все еще была очень сексуальной, ее зрелое тело было твердым и усыпанным коричневыми веснушками, что заставило его задуматься, не загорала ли она обнаженной на их заднем дворе. Она поманила его пальцем.

Оказавшись на кровати, он сделал неуклюжее движение, чтобы забраться на нее сверху, но она перевернула его на спину с силой, удивившей его. Она покусывала его грудь, прикусывая соски с такой силой, что он вздрогнул, а затем ее голова опустилась ниже, и она вдохнула вонь его промежности, вонь засохшей спермы, слюну дочери и его собственный пот, вязкую смесь, порожденную влажным днем. Затем ее рот обхватил его член, и она начала доить его, погружая член в свою глотку так глубоко, что, когда она высунула язык, он защекотал его яйца.

Все это время Сара сидела в углу, луч солнечного света пробивался сквозь жалюзи и падал на одну сторону ее лица. В луче вихри омертвевших чешуек кожи и пыли танцевали в светящейся оргии.

Барб выпустила его из своего рта и взобралась на него, обходя его нетерпеливый член и оседлав его лицо, как распутная наездница на быке. Она уже была мокрой, и ее резкий запах наполнил его рот и ноздри, когда она чуть не задушила его своими раскрасневшимися половыми губами. Она раскачивалась взад-вперед и начала трахать его лицо. Это было то, чего он никогда раньше не испытывал, поэтому он просто инстинктивно крутил языком в ее пульсирующем канале, словно зарывающийся червь, сжимая ее ягодицы. Барб издала странный кудахтающий звук, а затем начал ржать, как лошадь. Во время своей бешеной течки она издала несколько диких звуков, словно сука, ревущая на луну. Она раскачивала его на пружинах так сильно, что ему казалось, что он может получить перелом, но он был как громом поражен сексуальной истерией и ничего так не хотел, как отдать ей свое тело и позволить ей пожирать его с ненасытностью матери-росомахи. Он чувствовал, как пульсирует ее вульва, и гордился этим, зная, что делает что-то правильно, и когда она внезапно кончила, из передней стенки ее отверстия вырвалась струя жидкости, залившая его рот соленой пеной. Это была не моча и не кровь, а женский эякулят, вытекавший из ее желез Скина[20].

Барб спрыгнула с него, взяла его, все еще твердый, как камень, член и направила его в свое влагалище. Она начала скакать на нем, сотрясая всю кровать, схватившись за изголовье, ее могучие сиськи трепыхались, как выброшенный на берег лосось.

Сара сидела на стуле и наблюдала, ее глаза были лужами черного дождя.

- О, Боже! - воскликнул Даллас, чувствуя, как внутри него поднимается сперма.

- Дай мне ее! - вскрикнула Барб. - Дай мне свою сперму!

Он налетел шквалом. Он был почти удивлен, что взрыв не вывел ее из равновесия. Это было похоже на поток, бушующий в электричестве перед грозой. Барб не вытащила его, не сбилась с ритма. Она сильнее сжала свою "киску", доя его с дополнительным давлением, визжа и вращаясь, как гигантская летучая мышь с золотой короной.

Когда он закончил, она тут же соскользнула с него и засунула руку под свою "киску", и он увидел, как ее дочь вышла вперед с чем-то стеклянным в руках и помогла Барб прижать его. Он видел, как напряглись мышцы живота Барб, а ее вагинальные губы раскрылись, позволяя его сперме вытекать из нее, пока Сара собирала ее в маленькую стеклянную баночку.

* * *

Они сказали ему молчать и вернуться на следующий день ровно в четыре часа, что он и сделал. Он ничего не сделает, чтобы раскачать эту лодку любви. Его еще никогда так великолепно не трахали и не делали минет. Барб была больше, чем просто женщиной, решил он. Она была ненасытной богиней секса, похотливой Мадонной, поющей "Иди сюда!" из розового туннеля между ее раздвинутыми бедрами.