Жесткий отказ

Боже. Она прекрасно выглядит.

— Готов? — Девушка бодра и, кажется, взволнована, её улыбающиеся губы блестящего светло-розового цвета. Она выключает свет, пока я стою у двери, разинув рот, как дурак.

Я выхожу в коридор, пока Миранда закрывает дверь, прислушиваясь, защёлкнется ли замок, дверь оснащена одним из тех высокотехнологичных замков, которым не нужен ключ.

Я позволяю ей вести меня всю дорогу до улицы, быстрая поездка на лифте проходит в молчании, и боюсь, что поездка на машине будет такой же.

Миранда смотрит налево. Направо.

— Вон там. Чёрный грузовик.

Миранда следует за мной, и я открываю пассажирскую дверь, изо всех сил стараясь не пялиться, когда она проскальзывает внутрь, сразу же пристегивая ремень безопасности. Закрываю дверь.

Забираюсь внутрь и завожу двигатель.

— Мило, — вежливо говорит она. — Я чувствую себя намного безопаснее в больших автомобилях.

— Да, я тоже. — Я прочищаю горло. Ломаю голову, что ещё сказать. — Гм.

Гм?

«Молодец, Эйнштейн».

Я собираюсь убить Уоллеса. Буквально обхватить пальцами его мускулистую шею и…

— Я с нетерпением ждала этого всю неделю.

Ладно, хорошо. Может быть, не совсем убить.

Не уверен, лгу я или нет, когда говорю: «Я тоже», но, чёрт возьми, я не могу сказать, что совсем не нервничал. Какой парень захочет признаться в этом? Неуверенность была движущей силой всю неделю. Слава Богу, у меня была эта игра в субботу, чтобы отвлечься. Предигровой нервоз был далеко не так плох, как от нервов, скопившихся сейчас у меня в животе.

— Куда мы направляемся? — спрашивает она, наблюдая за пейзажем, когда мы выезжаем на автостраду, и я вижу её отражение в окне, недавно вымытом и хорошо отражающим свет.

— «Мейсон».

Миранда поворачивается ко мне лицом, широко раскрыв глаза.

— «Мейсон»? — У неё плохо получается сохранить бесстрастное лицо; столик в этом ресторане, как известно, невозможно забронировать. Всё, что потребовалось — это позвонить моему помощнику, и у нас есть столик на двоих менее чем за пять минут. — Я никогда там не была.

Не так уж много людей там бывало.

Однако я бываю там достаточно часто, чтобы несколько официантов и хостес знали меня по имени. С другой стороны, я блестящий новый член «Стим» — их работа состоит в том, чтобы знать вип-клиентов, которые могут войти в дверь.

— Надеюсь, ты любишь стейк.

— Да. И морепродукты, и салат, и хлеб, и десерт.

— А фаст-фуд?

— Да! Нет ничего, чего бы я не съела, кроме… — Её голос затихает. — Лук и чеснок. Фу. — Её рот кривится. — Ты точно не захочешь, чтобы я ела ни то, ни другое. Никогда.

— Почему?

— Э-эм… — Она поворачивает голову, чтобы посмотреть в окно. — Давай просто скажем, что я пахну не мило, когда ем лук или чеснок.

— Пахнешь не мило? Что это значит?

Она бросает на меня взгляд типа: «Мне нужно расшифровать?», и я захлопываю рот.

Ох. Итак, она говорит, что от неё пахнет вонючей задницей, когда она ест чеснок или лук, и я не должен продолжать задавать глупые вопросы об этом.

Замечание принято.

Возможно, я невежественен, когда дело касается женщин, но чувствую, что ко мне возвращается некоторая уверенность.

Мы болтаем остаток пути в центр города, останавливаясь только для того, чтобы я мог сосредоточиться на том, чтобы не сбить ни одного пешехода. Они повсюду в этом туристическом месте, переходят проезжую часть и толпятся на тротуарах, толпами стоят на светофорах, ожидая возможности пересечь главную дорогу.

«Мейсон» легко найти, но невозможно припарковаться, и мне повезло, что я подъехал близко, так что Миранда может спокойно выйти прямо к входу в ресторан. Служащие готовы забрать машину и мои ключи. Одной причиной для беспокойства меньше.

Молодой парень подходит к моему окну, и я опускаю его. Когда кладу ключи ему на ладонь, говорю:

— Не могли бы вы сообщить им, что я здесь, пожалуйста?

Код для: «Отведите меня внутрь и быстро усадите, чтобы я не привлекал к себе внимание». Парень убегает, отчаянно шепча что-то своему коллеге, который бросается внутрь.

Хороший мальчик.

Я надеваю солнцезащитные очки.

Опускаю голову, прежде чем открыть дверь со стороны водителя и вылезти, встречаю Миранду у обочины, рука нависает над её поясницей, но не касается её. Я хочу, очень хочу — у меня просто не хватает смелости.

В вестибюле нас встречает улыбающийся мужчина, скорее всего, менеджер, который почти сразу же начинает целовать меня в задницу, чуть не спотыкаясь, когда придерживает дверь для Миранды и спрашивает, не хочет ли она оставить свою куртку.

— Нет, спасибо, — отвечает она, и я рад — не нужно будет ждать после нашей трапезы, если захочу убраться отсюда к чёртовой матери. С другой стороны, всё, что мне нужно сделать, это сказать кому-то, что мы уходим, и всё будет сделано должным образом. То же самое касается и моей машины.

Если моя спутница и удивлена всем этим превосходным обслуживанием, то ничего не говорит. Если и задаётся вопросом, почему все начинают обращать на нас внимание — на меня, — то никак это не комментирует.