Жесткий ответ

— Я понимаю, — с сознанием гражданского долга кивнул Вячеслав Борисович.

Но не только гражданский долг двигал им. Он был вовсе не прочь получить обратно все свои деньги.

3

— Ты хочешь сказать, что это не фирма, а шарашкина контора?

Алена была взволнована и смущена. Будто это она была виновата в том, что Вячеслав связался с «Воландом» Но он-то хорошо знает, что она здесь ни при чем.

— Да, да, именно шарашкина контора, — кивнул он. — Под вывеской этой фирмы действуют типичные аферисты… Или даже нет, это натуральные бандиты. А как я их могу называть после того, как они сожгли мне заправку?

После встречи с сыщиками он прямым ходом отправился к ней. По пути отмел все подозрения по поводу того, что она могла быть причастна к деятельности фирмы. И сейчас не сомневался в ней. Она была потрясена открывшейся правдой.

— А твой сын? Неужели его заразили СПИДом?

— Почему заразили? Он и не болел им. Просто его заставили поверить в это. И его и нас…

— Негодяи. Какие негодяи! — голос ее дрожал от возмущения.

— Меня облапошили. Облапошили как последнего придурка! — сокрушался Вячеслав. — Сын вылечился, хотя никогда не болел. Дела наладились. Потому что никто не мешал…

— Значит, нечистая сила здесь ни при чем, — сделала она вывод.

И улыбнулась с какой-то непонятной радостью. Из груди вырвался вздох облегчения.

— Ты не дьяволу сдавал душу в аренду, а мошенникам.

Значит, перед богом ты чист. Значит, тебе не грозят муки ада…

Вячеслав был растроган. Не о потерянных деньгах переживает Алена. Куда больше ее волнует он сам, его душа. Она заботится о добром, вечном, а грязь настоящего не для нее…

А он? Как он мог подумать, что она заодно с мошенниками?

Как он мог? Вячеславу стало стыдно. Он почувствовал, как запылали его щеки. И Алена это заметила. Но поняла по-своему.

— Ты волнуешься? Ты боишься? — забеспокоилась она. — Неужели ты думаешь, что этот Геннадьев может тебе что-то сделать?

— А что он мне может сделать? — не без удивления спросил он. — Перед законом я чист.

— Я понимаю, что ты чист перед законом. Но мне не нравится, что в милиции к тебе отнеслись с таким пренебрежением. Как будто ты не потерпевший, а подозреваемый…

— Ко мне отнеслись с пренебрежением? Почему ты так думаешь?

— Не знаю, но мне кажется, этот Геннадьев не должен был вызывать тебя к себе. Ты человек состоятельный, солидный бизнесмен. А он тебя по повестке вызывает, словно ты какое-то ничтожество. Он сам должен был прийти к тебе в офис Поговорить, объяснить ситуацию… Он, конечно, абсолютно прав — мошенников обязательно нужно вывести на чистую воду. И ты должен написать заявление… Но для этого тебя не следовало вызывать в милицию, будто ты непонятно кто…

Вячеслав почувствовал себя крайне неловко. Действительно, он солидный бизнесмен, человек с положением в обществе, а какому-то менту лень задницу от стула отлепить, чтобы самому прийти к нему. К тому же Геннадьев из МУРа.

Если с Петровки, 38 он смог добраться до Битово, то мог бы сделать пару лишних телодвижений, чтобы наведаться к нему в офис.

— Да, я понимаю, тебя облапошили эти мошенники, — продолжала возмущаться Алена. — Но ведь это не значит, что с тобой теперь можно обращаться абы как и абы кому…

И тут она совершенно права. Геннадьев для него абы кто.

И обращается к нему абы как. Потому что считает его ничтожеством.

— Вот гад, — озлобился Вячеслав. — За дешевку меня держит. Никакого ему заявления!

А ведь это его личное дело, жаловаться на «Воланд» или нет. И если он откажется, Геннадьев не сможет его заставить. А если еще раз посмеет вызвать его к себе на беседу, Вячеслав такой хай поднимет — этому оперу мало не покажется.

— Нет, нет, что ты! — забеспокоилась Алена. — Заявление ты должен написать. В самой жесткой и категоричной форме. Аферисты ни в коем случае не должны уйти от ответственности. Может, этот Геннадьев недостаточно воспитанный человек, но дело он свое знает. И пусть его делает. А ты должен ему помочь. Потому что этим ты поможешь другим людям, которых может облапошить «Воланд»…

В ее глазах он видел острую неприязнь к мошенникам, в голосе звучало осуждение. Вячеслав снова испытал неловкость. Ну как он мог заподозрить ее в неладном?..

— Ты думаешь, я должен написать заявление? — спросил он.

— Не думаю, а знаю. И чем скорее, тем лучше… Прямо сейчас садись и пиши…

Так он и поступил. Но смог написать всего несколько строчек. И не потому, что в голову не лезли мысли. Просто ему мешала Алена. Она подсказала ему, с чего начать, правильно изложила первую фразу, вторую. Только он уже не мог думать ни о каком заявлении. Слишком близко она к нему находилась. Слишком мощное сексуальное излучение исходило от нее. И без того короткий домашний халатик был застегнут всего на две пуговички. Открытая до соска грудка манила его к себе, как оазис усталого, измученного жаждой пустынника. А еще эти чудные ножки…

— ..Особо подчеркни, что у тебя случился пожар на автозаправочной станции. И потребуй создания специальной комиссии… Ой, что ты делаешь?

Она не возмущалась, а, напротив, поощряла его. И не свела, а развела ноги навстречу его руке.