Жестокая болезнь (ЛП)

Думал, она изобразит некое подобие раскаяния, которое я мог бы использовать, чтобы перейти к следующему этапу. Каждый раз, когда я думаю, что знаю, с чем имею дело, будто я уже готов, она удивляет меня.

Сюрпризы не к добру. Не в этом деле.

Поэтому я прибегаю к самой простой эмоции, которой можно манипулировать: гневу.

Когда мы сталкиваемся с ситуацией, которая находится вне нашего контроля, главная эмоция без диапазона, такая как гнев, маскирует любую неуверенность. Я уверен, что Блейкли и сама прекрасно осведомлена об этой уловке.

— Из-за тебя меня могли убить, — говорю я, подходя к ней с гримасой на лице. — Я чуть не умер.

— Шагай.

Ее ответ снова застает меня врасплох. Несмотря на мое сопротивление, я продолжаю двигаться, следуя за ней, пока она ныряет между зданиями.

— Остановись, — я замираю посреди переулка. — Что ты там натворила… — стискиваю зубы и смотрю вниз, на замасленный тротуар, вызывая гнев, который мне нужен в этот момент. Свет от фонарных столбов отражается в грязи, переливаясь радужными красками в моторном масле.

Блейкли выжидающе смотрит на меня. Честно говоря, я обучен бразильскому джиу-джитсу. В каком-то смысле могу постоять за себя. Да, я был не готов к грубой атаке, но мог бы защититься, вместо того чтобы позволить этому парню использовать мое лицо в качестве разделочной доски.

Однако Блейкли пока не нужно знать об этой детали.

Моей единственной альтернативой было уменьшить ущерб настолько, насколько можно. Я получил два прямых удара в лицо и хук в живот, прежде чем сжался в комок и стал ждать вмешательства охраны.

Любой другой «мужчина» счел бы мои действия слабыми, жалкими. Однако у меня на уме более важная цель, чем доказать свою ценность. Мое эго — небольшая цена, которую приходится платить за высшее благо.

По жару, пульсирующему на правой скуле, я понимаю, что образуется синяк. Кроме того, взгляд Блейкли прямо сейчас оценивает это место.

— У тебя щека распухла, — говорит она невозмутимым тоном.

Я поднимаю брови в притворном изумлении.

— Да, как будто я ввязался в драку или что-то в этом роде.

Она игнорирует мое саркастическое презрение.

— Что это за вонь? — Блейкли морщит нос и наклоняется ближе ко мне, затем быстро отступает.

— Запах сырого мяса травоядного животного, используемого в качестве средства, снижающего воспаление, — заметив ее нетерпеливый взгляд, добавляю: — Эриксон подумал, что будет забавно приложить мне кусок стейка на разбитое лицо, — я дотрагиваюсь до глаза и морщусь.

Выражение лица Блейкли слегка меняется. Она снова делает шаг ко мне. На этот раз, не позволяя социальным границам помешать ее осмотру.

— Ты дрожишь, — говорит она.

— Адреналин, — говорю я в ответ. — Все это дело… Драка. Поединки на ринге. Быть настороже рядом с Эриксоном… — я качаю головой. — Адреналин все еще бурлит.

Ее ноздри раздуваются, глаза цвета штормового моря расширяются, когда ее пристальный взгляд изучающе скользит по моему лицу.

— На что это похоже?

Я прерывисто выдыхаю.

— Не меняй тему. Ты бросила меня, в буквальном смысле, на съедение волкам. Это ты должна объясняться.

Она пожимает плечами.

— Это был самый логичный способ привлечь внимание Эриксона, не прибегая к тебе напрямую и не вызывая его подозрений, — ее губы изгибаются в лукавой усмешке. — Кроме того, ты, кажется, неплохо переносишь побои. Уже было подобное раньше, не так ли?

Ну, на самом деле, ее план сработал, и придумала она его — насколько я понял — в последний момент. Она сообразительна. Находчива. И глядя на меня так, как она смотрит сейчас, она самая красивая женщина, с которой я когда-либо был так близок.

Я вдыхаю ее запах, удерживая проницательный взгляд.

— Это волнующе, — признаю я.

Ее язык высовывается, чтобы облизать губы, и мой взгляд следует по его манящему пути.

— Что еще? — требует она.

Я наклоняю голову, задаваясь вопросом, пытается ли она отвлечь меня или правда хочет понять мои эмоции.

— Я все вижу и чувствую, — говорю я, давая ей то, чего она хочет. Беру ее за руку, переворачиваю. Провожу пальцами по внутренней стороне ее предплечья, восхищаясь гладкой кожей, почти прозрачной в лунном свете. Легкая россыпь веснушек. Тонкие сине-зеленые вены под кожей. Бурлящая кровь.

Я прижимаю большой палец к точке пульса на запястье. Ее сердцебиение не совпадает с моим. Мой пульс учащенный, а ее ровный.

— Есть некое осознание, — продолжаю я. — Вещи, которые должны быть важными, уже не так значимы. Например, как долго мы здесь стоим… я не считал… и мне все равно, — я встречаюсь с ней взглядом. — Все, что имеет значение, это сейчас. Этот момент. Ощущается как…

— Как что? — давит она.

— Как жизнь. Причина жить.

Она смотрит на меня так, словно хочет поглотить — но она желает не меня, а жажду этого чувства, этих неуловимых эмоций, которые хочет испытать на себе. Это все равно что пытаться объяснить вкус самой сладкой глазури тому, у кого нет вкусовых рецепторов. Невозможно.

Блейкли никогда не сможет испытать эти эмоции.

Только если я не преуспею в своей миссии.

— Впечатляет, — говорит она, изящно изгибая губы. — Нужно убираться отсюда…