Жестокая любовь (ЛП)

- Ты никогда не причинишь мне вреда, - говорю я. Мой голос дрожит, потому что мне больно за него. Но я уверена в каждом своем слове. Он не в первый раз пытается меня отпугнуть. Я не боюсь его.

Гнев, который чувствую в нем, ускользает, сменяясь чем-то другим. Жажда.

Его глаза почти светятся в лунном свете, льющемся через окно. Он убирает руку с моей шеи. Его большой палец скользит по моим губам туда-сюда. Туда-сюда.

У меня перехватывает дыхание. Не раздумывая, я приоткрываю губы.

Затем кончик его большого пальца оказывается у меня во рту. Он мягко раздвигает мои губы. Я не понимаю всего, что происходит, не знаю всего, чего он хочет, но я знаю, как следовать за ним. Это похоже на поцелуй, только вместо губ и языка его большой палец.

Джо проталкивает большой палец, пока тот не оказывается наполовину в моем рту, и тогда кажется вполне естественным сомкнуть губы и нежно пососать. Он издает тихий звук, похожий на рычание. Звучит как нужда. Как облегчение.

Кожа его большого пальца ощущается грубой на моем языке. Я скольжу им вдоль пальца. Джо издает шипение и передвигает бедра. Никогда не думала, что мой язык обладает такой силой. Одно движение, и его крупное тело напрягается.

Прежде чем я успеваю осознать, он убирает свой палец. Он все еще влажный от моего рта, когда Джо проводит им по моим губам, очерчивая их, это горячо, а затем холод накатывает на меня, когда Джо полностью отстраняется.

Я словно в трансе, когда смотрю на него. Он мог бы просить у меня все, что угодно, и я отдала бы ему это.

Он знает это.

Он наклоняется и целомудренно целует меня в лоб.

- Завтра, - говорит он. - Увидимся завтра.

ГЛАВА 3

Я ПРИСТАЛЬНО СМОТРЮ НА деревянные панели, затаив дыхание. Не уверенная в своих догадках о том, что сейчас будет обсуждаться. И все же я не могу заставить себя постучать. Мой отец ждет по ту сторону двери.

Заметил ли он пропажу сигар, которые я взяла?

В таком случае у меня будут неприятности. Но их будет еще больше, если он узнает, что я тайком убегала из дома.

Мои ладони вспотели, а дыхание прерывистое. Как только я постучу в дверь, то сразу же услышу голос отца. Входите. Он всегда так отвечает. Он говорит мне это слово чаще, чем называет мое собственное имя. Его слова успокаивают и пугают одновременно.

Когда меня пригласили спуститься вниз, я подумала, не пойти ли к сестре. Мне нужно было, чтобы она обняла меня и сказала, что все будет хорошо. Но у нее есть свои проблемы, в том числе опухший глаз и разбитая губа.

И я достаточно взрослая, чтобы осознавать, что ее обещания пусты.

Она не может быть уверена, что все будет хорошо. Ни для меня, ни для себя.

Я делаю глубокий вдох и выдох. Затем стучу в дверь.

- Войдите.

Мурашки пробегают по спине. Я не могу заставить себя двигаться. Я точно знаю, чей это голос. Не моего отца.

Дверь передо мной открывается. Это не так же приятно, как когда подобное для меня делает Джованни. Не по-рыцарски. Байрон выглядит нетерпеливым.

- Я сказал «входи», - рявкает он.

Я подпрыгиваю, представляя, как этот голос огрызается на Хонор, как эти руки причиняют ей боль. Он не ждет, последую ли я за ним... он уже знает, что я пойду. Закрываю за собой дверь, чувствуя пустоту в животе. Я сожалею, что не вижу сейчас сестру, хотя это и не помогло бы. На самом деле она могла бы настоять на том, чтобы пойти со мной в знак поддержки, и это причинило бы ей еще больше боли.

Если кто и пострадает сейчас, то это буду я.

- Садись, - более спокойно говорит Байрон, присаживаясь на край стола.

Отец сидит в кресле и смотрит на меня пустым взглядом. Почему он не сказал мне войти? Потому что теперь он просто подставное лицо. Он знает это. Я знаю это.

И Байрон, черт побери, точно это знает.

Отец наклоняется вперед.

- Я говорил с Байроном о твоей работе. Я показал ему некоторые из твоих картин.

Мои брови взлетают вверх. Я думала, он едва знает о моем увлечении к рисованию. И подумать только, он показал мои картины кому-то еще, как гордый отец? У меня сжимается горло.

- Для молодых девушек важно иметь хобби, - говорит Байрон. - Я пытался уговорить Хонор заняться верховой ездой, но она утверждает, что боится лошадей.

Мои глаза сужаются, но я заставляю себя не выказывать никаких эмоций. Хонор не утверждает, что боится лошадей... она и вправду их боится. И возможно, если бы она не была занята уклонением от его кулаков и лечением себя, у нее было бы больше времени для других хобби.

Словно почувствовав мой гнев, Байрон улыбается.

- Но ты не такая, как она, не так ли?

Это удар по моей сомнительной родословной? Я перевожу взгляд на отца. Что-то темное мелькает в его глазах. И этим все сказано. Было время, когда человека можно было побить даже за намек на бесчестье. И вот этому человеку в блестящих ботинках, с зализанными волосами и задницей на столе моего отца, все сходит с рук.

Все это злит меня.

- Зачем ты позвал меня, папа?

- Мы с Байроном хотели бы, чтобы ты присутствовала на вечеринке.