Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины XX и начала XXI века

Это было едва ли не важнейшим элементом стратегии защиты немецких генералов, представших перед судом союзников. Утверждалось, что приказ не передавался по команде и не исполнялся, а расстрелы комиссаров производились СС и СД. Эта версия была закреплена в неоднократно издававшихся в ФРГ мемуарах Гудериана и Манштейна, в многочисленных исторических очерках о дивизиях вермахта. Было бы преждевременным считать, что в современной ФРГ факты расстрелов политкомиссаров являются общепризнанными. Один из историков вермахта утверждал, что немецкие офицеры и генералы «остались верны рыцарским солдатским традициям» и «не только скрывали приказ, но и открыто саботировали его», что же касается войск, то они «в большинстве случаев игнорировали его»[998]. Ложная версия о невиновности солдат, офицеров и генералов за расстрелы советских политработников не исчезла из структуры современного германского общественного сознания. Это и побудило Феликса Рёмера (год рождения 1978), преподавателя университета в Майнце, осуществить в течение нескольких лет фундаментальные изыскания в фондах Государственного военного архива ФРГ — вопреки «стремлению к возникновению светлых пятен в темной истории Третьего рейха и его вермахта»[999]. Масштабы исследовательской работы Рёмера впечатляют. Были внимательно изучены фонды трех групп войск вермахта на Восточном фронте («Север», «Центр» и «Юг»), 9 общевойсковых армий, 4 танковых групп, 44 армейских корпусов, 139 дивизий. Список изученных архивных дел составляет в рецензируемой книге 15 страниц убористого шрифта. В монографии около 2700 сносок, в каждой из которых несколько отсылок на архивные дела.

Каковы же результаты столь широкого обращения к архивным источникам? Даже с учетом того, что множество документов вермахта было утрачено в ходе военных действий или сознательно уничтожено, рапорты о расстрелах советских политработников сохранились в архивных фондах 116 дивизий сухопутных сил вермахта[1000]. Подробный перечень подтвержденных по данным архива указаний о получении и исполнении воинскими частями Восточного фронта «приказа о комиссарах» занимает в книге Рёмера 58 страниц мелкого шрифта. Из документов «подавляющего большинства немецких фронтовых дивизий»[1001] явствует, что «директивы об особом обращении с политкомиссарами» были не только доведены командованием до личного состава вермахта вплоть до уровня батальонов и рот, но и дополнены «уточняющими» приказами. Среди десятков формулировок командиров высшего и среднего звена, приведенных автором книги, есть и такие: обрушить на русских furor teutonicus, «самостоятельно расправляться с гражданскими лицами и комиссарами, не прибегая к их пленению»; «политкомиссаров в плен не брать»; «не допускать проявлений человечности»; «ежедневно докладывать о расстрелах политкомиссаров»; незамедлительно сообщать «число расстрелянных — отдельно по гражданским лицам и по армейским политкомиссарам»[1002]. Настойчиво формировался образ политруков как «красных угнетателей», «только под дулами пистолетов» которых сражались бойцы Красной армии. В инструкции, изданной ОКБ, говорилось: «Каждый, кто взглянул в лицо любого красного комиссара, узнает, что такое большевизм. Мы бы оскорбили животных, если бы отыскали их черты в этих еврейских рожах». В сферу сознания и подсознания личного состава вермахта были прочно внедрены «антиславянские и антикоммунистические убеждения». И если у генералов, поголовно участвовавших в Первой мировой войне, они были связаны с памятью о Ноябрьской революции и Версальском мире, то у последующего поколения солдат и офицеров эти убеждения были внедрены нацистской пропагандой[1003].

Уже в первый день войны, 22 июня, командование 3-го танкового корпуса сообщало: «Обращение с пленным комиссаром произошло в соответствии с приказом». На следующий день в рапорте командования 3-й армии было сказано: «Взят в плен политкомиссар, с которым обошлись так, как это необходимо». Командующий 4-й танковой группой докладывал высшему начальству: «До 8 июля было покончено с 97 политкомиссарами» Каждодневные донесения офицеров высшего и среднего рангов становились рутинными: «Казнены 60 русских и 1 комиссар»; «взято 747 пленных, из них в соответствии с приказом 318 расстреляно»; «захвачено 610 пленных, уничтожено 5 танков, 6 политруков»[1004].

Все было именно так, как в неизбывно трагических строках Бориса Слуцкого, отвоевавшего войну в должности армейского политработника:

…А в плену, до единого, фрицы
Убивали политруков…