Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины XX и начала XXI века

Для финансирования строительства и контроля над работами решением бундестага были созданы специальный фонд и кураторий, в состав руководящих органов которых вошли представители всех парламентских фракций, правительства ФРГ, берлинского сената. Из числа членов первоначального инициативного общественного комитета в совет фонда были включены только Леа Рош и Эберхард Йеккель, влияние которых оказалось весьма ограниченным. Один из внимательных наблюдателей констатировал: «Памятник погибшим евреям Европы, который был поначалу символом исторической саморефлексии народа, породившего преступления, ныне стал выражением декретируемого сверху примирения между палачами и их жертвами»[1090].

27 января 2000 г., в годовщину освобождения концлагеря Освенцим, при участии президента ФРГ Иоганнеса Рау и канцлера Герхарда Шрёдера произошла закладка будущего мемориала. Правящий бургомистр Берлина Дипген и экс-канцлер Коль предпочли игнорировать церемонию. Конфликты вокруг сооружения памятника отнюдь не прекратились. В целях экономии проект был урезан за счет уменьшения площади подземного центра исторической информации, что привело к многочисленным упрекам политического и идеологического характера. Споры разгорелись и вокруг требования непременно сохранить светский характер сооружения, отказаться от иудаистской религиозной символики в помещениях информационного центра[1091].

В апреле 2003 г. начались масштабные строительные работы на участке южнее Бранденбургских ворот. Из сверхпрочного светлого бетона были отлиты первые стелы памятника. Угроза реализации столь высокого замысла пришла с самой неожиданной стороны. Архитектор и его помощники опасались «творчества» уличных вандалов, наносящих при помощи распылителей краски на любую подходящую или неподходящую поверхность. Было решено покрыть стелы специальным отталкивающим раствором. Соответствующий (безупречный по качеству и не очень дорогой) состав был предложен химическим концерном «Дегусса». Но сенсацией стало журналистское расследование, которое установило, что собственники фирмы стремятся «дважды нажиться на Холокосте»[1092]. Именно «Дегусса» изготовляла во время войны «циклон-Б» для газовых камер Освенцима. Постыдный скандал удалось как-то замять. Характерно горькое признание, сделанное на заседании куратория: в современной Германии невозможно найти крупную фирму, гешефты которой (напрямую или через предшественниц) не были бы связаны с нацистским режимом[1093]. Редкий эпизод из недавней истории ФРГ смог бы столь выразительно сказать о том, что страна все еще не освободилась от «причастия буйвола».

Монумент, ставший уже привычным для Берлина, «не будучи устрашающим, напоминает об ужасных преступлениях»[1094]. Наверное, это один из признаков совершающегося перехода от форм преодоления нацистского прошлого, присущих прежней ФРГ, к формам решения этой задачи в условиях объединенной Германии и неотвратимой смены поколений. Стало реальностью высказанное в 1998 г. Герхардом Шрёдером пожелание о таком памятнике, к которому «охотно придут люди, чтобы вспоминать, чтобы дискутировать друг с другом», о памятнике, который «обращен не только в прошлое, но и в будущее»[1095].

Может быть, именно отсутствие надписей на бетонных квадратах мемориала позволяет проецировать на их зеркально гладкие грани чувства скорби по всем людям, уничтоженным дьявольской машиной национал-социализма? Может быть… Но нельзя не присоединиться к суждению газеты «Berliner Zeitung»: «Синти и рома добиваются сооружения монумента их жертвам, которые не могут быть признаны второстепенными. Погибшие в ходе эвтаназии должны довольствоваться установкой скромной металлической плиты. Но люди, насильственно угнанные в Германию, и военнопленные, которых преследовали и убивали как “славянских недочеловеков”, не удостоены и такого скромного знака памяти»[1096].

* * *

Трудно забыть тот летний день, когда у себя под ногами на окраинной улице Гамбурга я вдруг увидел несколько ярко отсвечивавших на солнце металлических табличек с такими необычными надписями: «Здесь жил Натан Данкроне 1939 года рождения. Убит И июня 1942 года в Освенциме»; «Здесь жил Ганс Дессау 1930 года рождения. Убит 6 декабря 1941 года в Риге»; «Здесь жил Оскар Хеллер 1933 года рождения. Убит 18 ноября 1941 года в Минске».

— Что означают эти вмурованные в тротуар знаки? — спросил я у немецкого друга-историка.

— Это Stolpersteine. В буквальном переводе на русский: «камни, о которых спотыкаются». На этой улице прежде находился сиротский приют для детей-евреев, депортированных на верную смерть в гетто Восточной Европы.

А через сотню метров, на противоположной стороне улицы я увидел еще одну табличку: «Здесь жил Георг Шульц 1892 года рождения. Убит при попытке к бегству 24 апреля 1937 года». Рядом лежал цветок, положенный, видимо, вчера или позавчера.