Жестокая сделка (ЛП)

Остальные за столом, брат Диего с женой и Люсия, молчат. Маленького мальчика нет за столом, и я могу догадаться почему, нередко семейные трапезы в таких семьях, как эта, разрешены только взрослым. Моему отцу никогда не нравилась эта практика, он говорил, что его дочери должны обедать со всей семьей, а не с няней, но его предпочтение было исключением из правил богатых семей.

Я не хочу сидеть рядом с Диего, но все равно сажусь на сиденье. Выбирай свои битвы, Изабелла, повторяю я в своей голове снова и снова, как мантру. Я знаю, придет время, когда он потребует чего-то, чего я не захочу делать. Он будет постепенно обострять ситуацию, шаг за шагом, пока я, как лягушка в медленно закипающей воде, не смогу больше этого выносить. И тогда я сорвусь и взбунтуюсь, и он накажет меня. Когда это произойдет, я, по крайней мере, хочу, чтобы оно того стоило. Не из-за того, что я не могу встать с постели, и не из-за того, какое место я занимаю за завтраком. Что-то стоящее того, чтобы почувствовать, как тяжесть его гнева обрушивается на меня.

Завтрак вкусный, что, я полагаю, не должно удивлять, учитывая железные кулаки, с которыми Мария и Рената управляют домом. Конечно, у них работает хороший повар. Я ем больше, чем когда-либо позволила бы себе дома под бдительным присмотром моей матери, чувствуя, как взгляд Ренаты мрачнеет с каждой секундой, когда она наблюдает, как я поглощаю картофель фри, ветчину, яйца, жареные помидоры и множество других блюд, которые я накладываю себе на тарелку. На самом деле я умираю с голоду, я почти ничего не ела задолго до вчерашнего гала-ужина, и я наслаждаюсь тем фактом, что это выводит ее из себя, а она на самом деле ничего не может с этим поделать. Я готова поспорить, что Диего не понравилось бы, если бы его мать намекала за столом, что его будущая невеста слишком много ест. А Рената, не моя мать.

Чья-то рука опускается на стол передо мной, и я отдергиваюсь, чуть не подавившись скользким куском яйца. Я поднимаю взгляд, чувствуя, как по спине пробегает легкая дрожь, и встречаюсь взглядом с прищуренными глазами Диего.

— Следи за собой, малютка, — тихо говорит он. — Я купил принцессу у Рикардо Сантьяго, а не свинью. Если только ты не хочешь, чтобы я запер тебя в твоей комнате и приносил тебе еду, чтобы ты не переедала?

Я тяжело сглатываю, чувствуя, как слезы подступают к уголкам моих век, но я держу рот на замке. Безрассудство привело меня сюда, напоминаю я себе, даже когда язвительное замечание обжигает мне язык.

— Мне очень жаль, — заставляю я себя сказать, игнорируя желчь, которая пытается последовать за этим, и ставлю свою посуду на место. — Я почти ничего не ела за ужином вчера вечером. Я слишком нервничала.

Говоря это, я смотрю на него из-под ресниц, надеясь, что он поймет, что я нервничаю из-за своей помолвки, но моя застенчивость не срабатывает. Диего кривит губы, и рука, сжимающая нож, которым он резал ветчину, поднимается, так внезапно вонзаясь в стол в дюйме от моих пальцев, что я с криком отскакиваю назад.

— Конечно, нервничала, — говорит он хриплым и маслянистым голосом. — Лживая маленькая шлюха. Мужчина, с которым ты наставила мне рога, сидел через стол от тебя. Ты, должно быть, обоссалась от страха.

Все за столом неподвижны и безмолвны, как будто они боятся пошевелить хоть мускулом, чтобы Диего не заметил их.

— Прости, — снова шепчу я. Я не знаю, что еще сказать, какое сочетание слов удовлетворит его, а не заставит вонзить нож в мою руку в следующий раз. Места, где тебе будет больно, где никто не увидит, сказал он прошлой ночью, и моя рука, безусловно, может быть таковой. Я была бы не первой невестой, которая надела белые кружевные перчатки в день своей свадьбы. Дань моде.

Губы Диего приоткрываются, и он тяжело вздыхает, его взгляд становится плотоядным.

— Тебе следует надеть к обеденному столу одежду поприличнее, — наконец говорит он, оставляя свой нож дрожать на скатерти и дереве под ней, и возвращается к своему завтраку. — Мне нравится красивый вид по утрам.

Я чувствую вздох, который издают остальные за столом. Я откидываюсь на спинку стула, мои руки дрожат, и сдерживаю слезы. Я не хочу, чтобы он видел, как я плачу. Не здесь, пока нет. Только для чего-то стоящего. Однако в одном он преуспел… у меня полностью пропал аппетит.

***