Жестокая сказка (СИ)

Пятьсот лет назад клан предателей похитил драгоценности Ахметовых. В недавнем прошлом отец Рустама краденное вернул. Кольцо – часть давно утраченных сокровищ. Здесь так и просится вывод о том, что не всех виновных вырезали сыновья Бэллы. До наших дней их род протянулся и даже значительно укрепил власть. Мой мужчина проделал серьезную работу, раскапывая факты, вытягивая мелочи из легенд.

Я пробую сопоставить известные детали, докопаться до истины, но осознаю, информации ничтожно мало. Сложно утверждать что-либо наверняка, хотя теории роятся вокруг, одна безумнее другой. Кто такой Граф? Образ Рустама или реальный человек, которого он играл передо мной и перед другими? Столько таинственных слов было брошено, столько странных намеков. Достаточно вспомнить про стих.

«Тигр, тигр, жгучий страх, ты горишь в ночных лесах. Чей бессмертный взор, любя, создал страшного тебя?»

Вряд ли Рустам стал бы цитировать поэзию без веской причины. Должен быть смысл в этих строках. Реальный Граф оказался его учителем? Или же Граф принадлежит к тому роду предателей, который пытались полностью уничтожить? Трудно понять наверняка.

«Кто скрутил и для чего нервы сердца твоего? Чьею страшною рукой ты был выкован такой? Чей был молот, цепи чьи, чтобы скрепить мечты твои?»

Графом мог быть любой из родственников Рустама. Его отец. Где теперь это чудище? В подвале? Но прежде речь шла про лес. Очередной ребус. Вопросы продолжают расти, множатся с поразительной скоростью.

- Я покажу тебе комнату, в которой обожаю играть, - говорит мужчина и опускает меня на ноги посреди мрачного подземелья. – Здесь их несколько, но эта особенная.

- Играть? – невольно отступаю назад.

- Это не БДСМ, - ухмыляется он.

- Я не сказала…

- Зато подумала.

Тяжелая деревянная дверь распахивается. Смело ступаю вперед. Чувствую, мне тут больше никто не причинит зла. А другим людям? Новый вопрос для моего бесконечного списка.

Я перевожу дыхание, когда осматриваюсь вокруг и не нахожу следов крови. Здесь нет изувеченных тел. Ничего мерзкого и чудовищного. Наоборот – абсолютная стерильность. Смахивает на больничную палату. Вернее на хирургический кабинет. Пожалуй, даже на операционную. Вот самое точное определение. Подходит идеально.

Такую обстановку не ожидаешь увидеть в одной из камер подземелья. Больше подходит для больницы. Прекрасное освещение. Внушительное пространство уставлено стойками, где расположены сверкающие металлические инструменты и различные медицинские аппараты. Несколько кушеток. Закрытые стеллажи. Капельницы. Дефибрилляторы.

Я стараюсь изучить каждую деталь. Скальпели. Шприцы. Ампулы. Таблетки. Все очень аккуратно сложено. Полный порядок. Каждая вещь явно находится на своем законном месте.

Комната для игр. Тогда почему выглядит как реанимация?

- Тут очень чисто, - наконец, выдаю я.

Рустам закрывает дверь, окончательно отрезая нас от всего остального мира. Подходит вплотную. Его лицо не отражает никаких чувств. Маска. Похлеще чем та другая, что выкована из железа.

- Я всегда убираю за собой, - произносит ровно.

Открываю и закрываю рот. Слова забиваются глубоко в горле. Казалось бы, можно о многом сейчас спросить, уточнить. Но какой смысл? Все очевидно.

- Ты издеваешься над людьми? – мой голос срывается. – Тут. Иначе для чего нужна операционная? Прости, не представляю тебя в роли доктора.

- Людей здесь не бывает, - спокойно отвечает Рустам. – Ты не в счет. Хозяйка. Но я принимаю гостей время от времени. Кто заслужил – идет под нож.

- Ты не можешь такое решать, - отрицательно мотаю головой. – Существует закон. Правосудие. Нельзя просто брать и убивать всех подряд. Пусть и преступников.

- А если закон перестает справляться? – выгибает бровь.

- Это не выход, - шумно вздыхаю. – Ты же не маньяк. Господи. Рустам, неужели тебе доставляет удовольствия истязать других? Так много ненависти внутри? Злоба? Это ненормально.

- Раньше ярость затмевала разум, мешала мыслить трезво. Но я давно преодолел барьер и раздвинул границы своих возможностей. Тот, кто не управляет собой, никогда не сумеет управлять другими. Слишком серьезная жертва ради ненависти. Не находишь?

- Черт побери, - закусываю губу, сжимаю кулаки, а после все равно не выдерживаю и хватаю его за рубашку. – Что ты несешь?

- Каждый из оказавшихся здесь не чувствовал на себе моей злобы, - ровно поясняет он, будто рассуждает о самых обычных вещах. – Только интерес свободного исследователя. Легкий и непринужденный.

- Дьявол, - выпаливаю. – Беру свои фразы назад. Лучше ненависть. Состояние аффекта. Чистое бешенство. Что угодно лучше, чем вот такие твои невозмутимые рассуждения.

- Я приглашаю к своему столу только виновных, - заявляет ледяным тоном. – Восхищен твоим осуждением. Выходит, ты никогда не мечтала прирезать меня? Марата? Моего проклятого отца?

- Марата – нет, - признаюсь честно.

- Брат всегда пользовался успехом у женщин, - хмыкает. – А уж в какой восторг от его манер приходила личная рабыня. Всегда покорно рядом вилась, менялась по щелчку.

- У Марата была рабыня? – кривлюсь. – Он проводил безумный обряд?