Жестокая справедливость

Ответа, как и следовало ожидать, не последовало. Опять звякнуло. Лагутин снял пистолет с предохранителя и крадучись отправился в кухню. Там было пусто и темно. Светился индикатор на плите, в окно проникал рассеянный уличный свет. Лагутин заглянул в раковину. Она была пуста, хотя он точно помнил, что оставил грязную посуду. Кто-то ее помыл и составил в подвесной шкафчик с решетчатой сушилкой. Лагутин открыл дверцу и потрогал крайнюю тарелку. Она была теплая и влажная. Тогда он пустил воду из крана. Сразу полилась горячая, хотя обычно ей нужно было сбегать секунд десять, прежде чем нагреться от бойлера.

— Даша? — окликнул Лагутин.

Она не ответила, не могла ответить. Ему это не требовалось. Он точно знал, что она его слышит. Он ощущал ее присутствие.

— Утром лечу, — сказал он. — Не волнуйся. Все будет хорошо.

Даша ответила бы на это, что нет ничего хорошего в том, чтобы убивать людей.

— Все будет правильно, — поправился Лагутин.

Он вернулся в комнату и лег. Дашина подушка призрачно белела рядом с его головой. Он закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон, а утром, когда забрезжил рассвет, проснулся в полной уверенности, что история с вымытой посудой ему приснилась. Раковина в кухне была пуста, но Лагутин стал думать, что он все же сам убрал тарелки, и постарался убедить себя в этом.

Его пугала мысль о том, что после смерти Даша могла находиться где-то еще, а не здесь — там, где ей было бы слишком страшно и одиноко. Он не хотел бы такой участи ни ей, ни себе, ни кому-либо еще, включая врагов. Нормальные люди не заслужили такой печальной, такой бессмысленной и безысходной участи. Враги должны были исчезнуть с лица земли.

Вот и вся религия.

В аэропорту у Лагутина не возникло ни малейших проблем. Ему померили температуру, пропустили его сквозь детекторы, посмотрели ему в глаза на пограничном пункте и выдали на руки посадочный талон. Даже не верилось, что через несколько часов он будет в городе своей мечты. Лагутин устроился у панорамного окна и стал бездумно рассматривать самолеты на бетонном поле. У него хватало денег, чтобы купить квартиру в Барселоне, но он не знал, сделает ли это. Во-первых, было совершенно неизвестно, выживет ли он в схватке с Мартиросянами. Во-вторых, после гибели Даши мечта утратила прежнюю привлекательность.

Карина Мартиросян убила его мечту. Она и ее соплеменники. Вся армянская банда должна была ответить за это.

Началась посадка. Лагутин встал в очередь. Он ни на кого не смотрел. Никто ему не был нужен. Даже он сам себе.

Глава двадцать четвертая

Мартиросяны прилетели в Испанию на три дня раньше.

Чтобы добраться из аэропорта в центр Барселоны, пришлось нанимать три черно-желтых такси. Леонида посадили между Кариной и хмурым Арутюном, а впереди устроился Артур, заросший затылок которого заслонял обзор испанских ландшафтов.

— Барселона — столица Каталонии, — сообщил Леонид Карине. — По этой дороге когда-то Дон Кихот ездил.

— Какая Каталония? — набычился Арутюн. — Мы в Испании.

— Дон Кихот — это кто? — спросила Карина.

— Был один, — туманно ответил Леонид.

Его никто расспрашивать не стал. Армянам был не интересен ни Рыцарь печального образа, ни опрятные каталонские коттеджи, виноградники и мандариновые рощи, проносящиеся за окнами. Если что и привлекло внимание бандитов, так это поржавевшие монументы быков вдоль дороги. Арутюна восхитило натуралистическое изображение бычьих яиц. Артур высказал желание сфотографироваться на одном таком быке, чтобы выставиться в «Одноклассниках». Это, разумеется, было невозможно. Ни Жорес, ни Саркис, ехавшие в соседних машинах со своими охранниками, не позволили бы сделать остановку по столь незначительному поводу.

Сразу в гавань вновь прибывшие не отправились, потому что нужно было сделать закупки еды, одежды и всего необходимого. Жорес, вымотанный войной и дорогой, выразил желание остановиться в отеле и отоспаться до завтрашнего утра. Саркис с радостью его поддержал и шепотом осведомился у Леонида, сколько могут стоить здешние проститутки. Двух парней оставили в гостинице при паханах, троих погнали по магазинам, Карине и Леониду великодушно позволили прогуляться.

— Здесь полно банков, — как бы между прочим намекнул он, когда они медленно шли в сторону знаменитой улицы Рамбла. — Хочешь зайти в какой-нибудь?

Хромающая Карина недоуменно уставилась на него:

— Я бы кофе выпила. На хрена мне банк?

— Ну… счет проверить, — пояснил Леонид. — Сомневаюсь я, что с банкомата можно снять хотя бы миллион. Даже сто тысяч вряд ли. У них наверняка какой-то лимит установлен.

— А, вот ты о чем… Только зачем снимать деньги? Я слышала, на Западе все только картами пользуются. Наличка не в ходу и вызывает подозрение.

Леонид не мог не согласиться с Кариной, хотя его такое положение дел несколько удручало. Хотелось бы ему увидеть двадцать миллионов евро собственными глазами. Наверное, это целая гора деньжищ! Если мелкими купюрами, то и в грузовик не влезет.