Жестокая жара

Сейчас они посмеивались над этим эпизодом, но в ту ночь, два месяца назад, на пирсе Санитарного управления на реке Гудзон, Никки уже решила, что Рук не выживет. Врач скорой помощи потом сказал, что ее страхи едва не оправдались. Спустя несколько секунд после того, как она обезвредила одного плохого копа в бараке, где хранились мешки с мусором, в дверях появился его сообщник и чуть не застрелил ее. Хит не видела врага, но Рук — чертов Рук, которому вообще нечего было делать на этом складе, — выпрыгнул из темноты и повалил ее на пол. Пуля, предназначавшаяся ей, ранила журналиста. За все время службы патрульным офицером и детективом отдела убийств Никки Хит видела множество трупов, люди не раз гибли у нее на глазах. В ту зимнюю ночь, когда она с отчаянием всматривалась в мертвеющее лицо Рука и чувствовала, как горячая кровь заливала ей ладони, ей представились все другие загубленные жизни, вспомнились те минуты, когда товарищи умирали у нее на руках. Джеймсон Рук спас ее, но его самого в тот момент могло спасти только чудо.

— Два, — твердо произнесла она. — Рук, вид у тебя жалкий.

Когда они вышли на улицу, журналист сделал нарочито глубокий вдох.

— Обожаю, как пахнет в Трайбеке по утрам! — воскликнул он. — О этот аромат дизельного топлива!..

Рассвело совсем недавно, но Никки закатала рукава толстовки и наслаждалась лучами апрельского солнца, ласкавшего кожу. Поймав взгляд Рука, она усмехнулась:

— Осторожно: тебе остается только сделать пересадку волос, и станешь совсем как «парень с буферами».

Она зашагала вперед, и он постарался не отставать.

— Ничего не могу с собой поделать. Ты знаешь, в любом мгновении можно найти романтику. Я это слышал в рекламе по телевизору.

— Если тебе тяжело идти быстро, только скажи.

— Ничего, все нормально.

Хит покосилась на журналиста. Действительно: он успевал за ней без труда.

— Помнишь, как было, когда я только поднялся с койки и едва ползал по коридору? Чувствовал себя прямо как Тим Конуэй в том древнем «Шоу Кэрол Бернетт».[2]А теперь взгляни на меня: супергерой снова в форме и готов к приключениям. — Рук демонстративно прибавил шагу.

— Отлично. Если мне понадобится помощь, а у Бэтмена и Одинокого мстителя[3]все будет расписано, я теперь знаю, кому звонить.

Догнав Рука, она спросила:

— А если серьезно, ты как себя чувствуешь? Я тебя не слишком замучила?

— He-а, я в порядке. — Он прикоснулся к ребрам указательным пальцем. — Просто иногда чувствую небольшое напряжение, когда потягиваюсь. — Пока они ждали зеленый свет, он пробормотал: — Кстати, насчет напряжения… я его чувствую еще в одном месте…

Никки повернулась к нему с каменным лицом.

— Напряжение в одном месте? Извини, но я что-то не пойму.

Они посмотрели друг другу в глаза, затем Рук приподнял бровь, и Никки рассмеялась.

Он взял Хит под руку, и они перешли улицу.

— Детектив, мне кажется, что если мы не пойдем завтракать, то вы еще сможете успеть на работу.

— Ты к этому действительно готов? Я серьезно спрашиваю. Я могу подождать. Предвкушение удовольствия даже приятнее самого удовольствия.

— Поверь, мы предвкушали достаточно долго.

— А я считаю, тебе следует еще раз посоветоваться с доктором. Вдруг окажется, что ты еще не готов к началу половой жизни.

— О! — воскликнул Рук. — Значит, ты тоже смотришь рекламу по телевизору!

И вместо того чтобы перекусить в «Кухоньке», они завернули за угол и рука об руку поспешили к дому журналиста.

В лифте они страстно целовались, стиснув друг друга в объятиях; сначала Никки прижала Рука к стенке кабины, потом они поменялись ролями. Затем разомкнули объятия — чтобы передохнуть, подразнить друг друга, а может быть, для того и другого одновременно. Они не сводили глаз друг с друга, лишь время от времени посматривая на табло с номером этажа.

Закрыв за собой дверь квартиры, Рук потянулся к Никки, чтобы вновь поцеловать ее, но она увернулась, побежала по коридору, миновав кухню, и, совершив гигантский прыжок, словно борец на ринге, приземлилась на постель. Сбрасывая кроссовки, Хит со смехом крикнула: «Поторопись!»

Он появился в дверях — уже без одежды — и, подойдя к кровати, принял царственную позу.

— Если мне суждено умереть, пусть смерть моя будет приятной.

Никки притянула его к себе.

Страсть охватила их с небывалой силой, они забыли об осторожности, забыли свои шуточки, забыли обо всем. Месяцы воздержания, первобытные инстинкты, мучительное желание — все это смешалось в могучий ураган, увлекший их за собой; никаких размышлений и опасений уже не осталось — одна лишь страсть. Через несколько минут не только кровать, но и вся комната пришла в движение. Покачивались абажуры, книги падали с полок, даже кружка, стоявшая на тумбочке у кровати Рука, накренилась, и десяток дорогих карандашей раскатился по полу.

Насытившись друг другом, Никки и Рук лежали рядом, тяжело дыша и улыбаясь.

— О, ты определенно готов к половой жизни, — выговорила Никки.

У Рука пересохло в горле, и он смог выдавить только хриплое:

— Это было… Ух ты. — И добавил: — Даже земля задрожала.

Никки рассмеялась.

— Мне тоже понравилось.