Жестокая жара

— Я выйду ненадолго, — сказала Никки. — Нужно позвонить по личному делу.

Десять минут спустя она снова появилась в отделе, принеся с собой дуновение свежего ветра, и спросила Рука, не желает ли он прокатиться в Скарсдейл. Он откликнулся кратким «Конечно», опасаясь, что она передумает брать его на встречу с отцом. Но к тому моменту, когда их золотистая «краун виктория» без опознавательных знаков пересекла Бродвей и направилась к Вест-Сайд-хайвэй, он почувствовал, что положение его достаточно надежно, и заговорил:

— Должен отметить, что твое приглашение меня весьма удивило.

— Только не воображай бог знает чего. Ты мне нужен. — Никки произнесла это, не поворачиваясь к нему и демонстративно глядя на дорогу. — Ты будешь у меня вместо «клоуна» на родео[51]— отвлечешь его, если разговор уйдет не в ту сторону.

— Действительно, почетная роль. Спасибо. А куда может уйти разговор?

— Если нам повезет, ты этого не узнаешь.

— У вас все так плохо?

Никки молча пожала плечами. Но Рука такой ответ не удовлетворил, и он продолжал допытываться:

— Когда ты его в последний раз видела?

— На Рождество. Мы встречаемся на дни рождения и по праздникам.

Рук для разнообразия промолчал. Он рассчитал правильно: напряженное молчание требовалось заполнить, и она заговорила.

— На самом деле мы общаемся посредством открыток и телефонных звонков. Ну, знаешь, виртуальные подарки вместо настоящих. Мне кажется, для нас двоих этого вполне достаточно. — Никки облизнула пересохшие губы и снова уставилась на дорогу. — То есть раньше казалось.

— По-моему, ты хотела въехать на развязку? — сказал Рук.

Хит раздраженно выдохнула, развернулась и направилась обратно к пандусу на 79-й улице, который пропустила из-за того, что отвлеклась на тяжелые мысли. Рук подождал, пока она не въехала на нужную полосу. Выглянув в окно, он заметил на западе грозовой фронт; облака, напоминавшие гигантский кочан цветной капусты, сбились в стадо над Гудзоном.

— У вас всегда были такие прохладные отношения?

— Не всегда. Но после того, как родители развелись — это произошло в середине семестра, и я тогда была в колледже, — все стало намного хуже. Они мне ничего не говорили, и, когда я приехала на каникулы, оказалось, что отец уже забрал свои вещи и ушел.

— Это было в то лето, перед тем?.. — Он смолк.

— Ага. Он получил квартиру от фирмы. На Парк-авеню, дом назывался «Дубы». Потом, когда мамы не стало, папа не смог там больше жить. Бросил работу, переехал в пригород, занялся собственным бизнесом — агентство недвижимости.

— Очень хочется наконец с ним познакомиться. Для меня это важно.

— Почему это?

— Ну, не знаю… Перспективы, так сказать…

На этот раз Никки обернулась к Руку.

— Спокойнее, приятель. Мы едем туда только для того, чтобы я смогла лично рассказать ему о ходе расследования. Это не… даже не знаю, что ты там себе вообразил.

— Не «Отец невесты»?[52]

— Все, замолчи.

— Часть четвертая. Дайан Китон заставляет Стива Мартина перед свадьбой пройти процедуру гидроколонотерапии. Всякое может случиться — и случается.

— Я могу высадить тебя прямо здесь, назад пойдешь пешком.

— Эй! — воскликнул он. — Тебе же нужен был «клоун», вот ты и получила «клоуна».

Двадцать минут спустя они подъехали к воротам кондоминиума, расположенного примерно в полумиле от Хатчинсон-парквэй. Никки набрала код на панели и подождала, проведя руками по волосам. Крошечный динамик оглушительно зажужжал, и створка ворот отъехала в сторону; в этот момент вдалеке загрохотал гром. Рук воскликнул:

— «Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лей, ливень!»[53]

— Ты серьезно, Рук? Готовишься встретиться с моим отцом и цитируешь «Короля Лира»?[54]

— Знаешь, — усмехнулся он, — начитанный коп — это настоящая заноза в заднице.

Когда Рук увидел Джеффри Хита, стоявшего в дверях своей квартиры, он едва узнал человека со страниц семейного альбома. Конечно, немало лет прошло с того времени, когда Хит был молод и полон сил, сам управлял своей жизнью и она открывала перед ним радостные перспективы. Однако сейчас, когда Джеффу Хиту исполнился шестьдесят один год, видно было, что его состарило не время, а сама жизнь. Удары судьбы изгнали с лица веселость, глаза теперь смотрели настороженно, недоверчиво, как у человека, постоянно готового к очередной неприятности. Протянув руку журналисту, он изо всех сил постарался изобразить улыбку; она была не фальшивой, просто этот человек не мог заставить себя искренне радоваться чему-либо. Точно так же он обнял дочь — старательно, но вяло.