Жестокие и любимые (ЛП)

– Да, поцелуи были великолепны, – говорю я. – И для двух людей, познакомившихся возле полуголого парня, которого выворачивало на какие-то петунии, мы очень много целовались, и ты действительно хороший парень. К тому же похож на валлийца, а леди любят килты, не я, конечно, но большинство «леди», примерно семьдесят процентов женщин от восемнадцати до тридцати восьми. Знаю, ты думаешь, что я нравлюсь тебе как личность, что ты хочешь со мной встречаться и что мы хорошо поладим, но мне придется развеять твои надежды и мечты. Я ни с кем не хочу встречаться. Хотя, вообще-то, это неправда. Тупица, с которым я хочу встречаться, просто не хочет встречаться со мной. Вот так. Я просто пыталась его забыть. Я использовала твои губы, чтобы забыть его. Как отрицательный персонаж из фильма. Злодей. Но я всегда была злодеем. Или драконом, и мне жаль. Мне очень жаль. Я дракон и сжигаю все дотла, прости.

Темные глаза Кирана наполняются шоком, а его хватка ослабевает. Я вырываюсь и оставляю позади еще одного человека, которому причинила боль. Мне дико жаль, но я не собираюсь корить себя за это. Надоело постоянно ходить с раненным сердцем.

Я так яро вышагиваю, что даже не замечаю, как мимо меня проходит Диана. Она взвизгивает и, развернувшись, догоняет меня.

– Айсис! Вот ты где! Мы везде тебя иска...

– Не сейчас, богиня Луны, мне нужно разобраться с парнями.

Диана смеется и останавливается.

– Что насчет сегодняшней окружной ярмарки? Ты говорила, что хочешь пойти...

– Я буду там! – кричу я и захожу в мужское общежитие. Перепрыгивая через ступеньку, поднимаюсь по лестнице и со всей дури молочу в дверь. Три секунды тишины, а затем она открывается. Предо мною предстает Джек, который выглядит так, будто его пропустили через мясорубку, при условии, если так называемая мясорубка перемалывает исключительно души симпатичных мальчиков.

– Привет, – говорю я решительно, – я хочу, чтобы ты помог мне убить Уилла Кавано.

Ледяные глаза Джека расширяются от удивления, когда я впервые за четыре года произношу вслух полное имя Безымянного.

– Ох, вообще-то, это может немного подождать. – Вспоминаю я о своих приоритетах. – Прежде всего, я хочу, чтобы сегодня ты пошел со мной на окружную ярмарку, а если твоя новая подружка Геморрой будет против, то может катиться ко всем чертям, мне все равно.

Я ожидаю, что он откажется или разозлится, но у него в уголках глаз собираются морщинки – это своего рода улыбка Джека.

– Хорошо.

– Я за рулем.

– Хорошо.

– Встретимся в девять у Уоррик Билдинг.

Кивнув, он открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но я быстро разворачиваюсь и ухожу. Не могу больше с ним разговаривать – сначала мне нужно поупражняться в том, что я хочу ему сказать. Шесть часов, вылазка в шкаф и момент «X» наконец наступит. Пока я швыряю через плечо носки, трусы и кофты, Иветта с непринужденным интересом наблюдателя за ураганом сморит на меня.

– Серьезно, где ты была? – спрашивает она наконец. – Мы с Дианой думали...

– Я разговаривала с милой леди. И она помогла мне кое-что понять. Вопреки расхожему мнению незнакомцам легче открывать безнадежно отвратительные секреты.

Достаю розовую блузку.

– О-о, то, что надо, – одобряет Иветта.

Прежняя Айсис сморщила бы нос и отбросила ее в сторону. Теперь же я стягиваю свою кофту и заменяю ее блузкой – прохладной, воздушной, с оборками, реющими при каждом движении. Иветта помогает мне подобрать джинсовые шорты и одалживает старую, слегка потрепанную армейскую куртку, которая идеально подходит для прохладной осенней погоды и круто дополняет мой образ. Затем подруга собирает мои волосы и завязывает их в хвостик.

– Так ты выглядишь гораздо сексуальнее, – поясняет она.

– Желаю, чтобы люди, глядя на меня, думали: «Я хочу отдать ей миллион долларов наличными».

– Почему ты так помешана на деньгах?

– Потому что за деньги можно купить практически все.

Иветта смеется и качает головой.

– Что ж, я хочу отдать тебе десятку. Десять центов.

Настойчиво протягиваю руку, и она, порывшись в кошельке, находит десять центов. Засовываю монетку в лифчик на удачу и ухожу.

Я прокручиваю в голове заготовленную речь, снова, снова и снова, предусматривая различные исходы, придумываю контраргументы, саркастические замечания и непревзойденные подколки, но вся моя подготовка летит к черту, когда я вижу Джека, который ждет меня на парковке. Он стоит, прислонившись к персиковому дереву, его волосы вроде причесаны, но все равно выглядят слегка растрепано. На нем темные джинсы и красная фланелевая рубашка. Ноги длинные, плечи широкие, а лицо гордое, благородное, как у льва. И тогда меня словно молнией поражает. Он становится старше. Я становлюсь старше. Время не ждет. Я и так четыре года убила на страдания из-за того, кто и близко того не достоин.

Но этот парень. Этот глупый прекрасный парень, может быть, достоин.

– Это не ярмарка лесорубов, – подшучиваю я, как только подхожу к нему.

– Мне просто нравится фланель, – отвечает он, глядя на свою рубашку.

– Тебе и целой популяции хипстеров Сиэтла.