Жестокие игры

— Ваша ссора переросла в драку?

— Нет.

— Чем все закончилось?

Она поклялась говорить правду и знала, что наступит момент, когда ее слова превратятся в стрелы, направленные Джеку прямо в сердце.

— Я велела ему уходить.

— И он ушел?

— Да.

Если бы она его не выгнала, он не оказался бы той ночью в лесу. Он бы и близко не подошел к Джиллиан Дункан. Тысячи раз она задавала себе вопрос: как можно сваливать вину на одного Джека, если абсолютно ясно, что во всем виновата она?

— В котором часу мистер Сент-Брайд ушел?

— Где-то без четверти десять.

— Когда вы в следующий раз увидели подсудимого?

— В половине второго ночи, — прошептала Эдди. — В закусочной.

— Можете описать его физическое состояние?

Каждое слово вонзалось ей в сердце.

— Ссадины снова начали кровоточить. На щеке царапина, вся одежда в грязи. И от него несло спиртным.

— Что он вам сказал?

Эдди глубоко вздохнула.

— Что этой ночью ему пришлось туго.

— Мисс Пибоди, мистер Сент-Брайд находился с вами между девятью сорока пятью вечера и половиной второго ночи?

Она тяжело вздохнула и промолчала.

— Мисс Пибоди!

Судья обратилась к свидетельнице:

— Вы обязаны отвечать.

Она хотела ответить, но хотела дать правильный ответ. Хотела посмотреть в глаза прокурору и сказать, что они задержали не того человека. Что Джек, которого она знала, не мог совершить это ужасное преступление.

Она хотела спасти его, как когда-то он спас ее.

Эдди подняла глаза и заявила:

— Да.

На лице прокурора было написано искреннее изумление.

— Прошу прощения?

— Да, — повторила Эдди уже громче. — Он всю ночь был со мной.

Гулиган прищурился.

— Вы понимаете, что находитесь под присягой, мисс Пибоди? Лжесвидетельство — уголовно наказуемое преступление.

В ее глазах заблестели слезы.

— Он был со мной.

— Правда? — удивился прокурор. — Где?

Эдди положила руку на сердце, как будто этого достаточно, чтобы оно не разбилось.

— Вот здесь.

— Когда полиция пришла арестовывать Джека, что вы подумали?

Эдди подняла глаза, услышав вопрос Джордана.

— Я не знала, что и думать. Я была не в лучшей форме.

— Что вы имеете в виду?

— Я была в шоке. По городу ходили сплетни…

— Сплетни?

— Что Джек уже сидел в тюрьме.

— Он говорил вам, что сидел за изнасилование?

— Он сказал мне, что одна девочка незаслуженно обвинила его в том, что у них была сексуальная связь. Одна из его учениц. Что он по совету адвоката согласился на сделку о признании вины, потому что так ему грозило всего восемь месяцев тюрьмы, а впереди была вся жизнь.

Джордан нахмурился.

— Но он конкретно говорил, что невиновен?

— Постоянно, — ответила Эдди.

— И вы ему поверили?

— На все сто процентов, — поклялась она. — Но люди в городе… они, как хищники, только и ждали удобного момента. По-видимому, я привыкла слышать о Джеке самое ужасное, поэтому когда пришла полиция, я сперва… сперва тоже поверила. — Она помрачнела. — Позже я села и задумалась: «Они забрали Джека. Моего Джека». Потом я узнала, что он не мог сделать того, в чем его обвиняют.

— Мисс Пибоди, вы видели, как той ночью пятеро мужчин избили Джека?

— Да.

— Он отбивался?

Она покачала головой.

— Он отключился.

— Вы вызвали полицию? — спросил Джордан.

— Нет.

— Почему?

Эдди посмотрела на Мэтта Гулигана, потом на судью. Подалась вперед и что-то прошептала Алфее Джастис, та кивнула.

— Я не стала звонить в полицию, — пояснила Эдди, — потому что решила, что полицейские могут быть причастны к избиению.

Когда заседание закрылось и был объявлен перерыв до завтра, Джордан протянул Селене свой портфель.

— Попробуй отдохнуть, — посоветовал он подзащитному.

Пристав надел на Джека наручники и молча повел его по подземным коридорам, ведущим из здания суда в тюрьму. Когда они оказались на территории исправительного учреждения, конвоир проследил за тем, чтобы Джек снова превратился в заключенного: отвел его в кабинет у входа в тюрьму, чтобы тот переоделся.

— Мы отнесем ваши вещи в химчистку и погладим, — пошутил он, перекинув брюки Джека через руку.

Потом дождался, пока он разденется донага, и проверил его рот, ноздри, уши, анус на предмет контрабанды.

Сегодняшний Джек Сент-Брайд совершенно не походил на того Джека, который два месяца назад вошел в эти двери. Его лицо ровным счетом ничего не выражало — как и у всех остальных заключенных. Он сбросил гражданскую одежду, как змея сбрасывает кожу, словно знал: в дальнейшей жизни она не пригодится. Во время осмотра он просто закрыл глаза и делал то, что велели.

Больше ничего не имело значения. Ничего. Он видел лица присяжных. Видел, как они плакали вместе с Джиллиан Дункан. Видел косые взгляды, которые они бросали в его сторону, думая, что он этого не замечает. Видел, как его адвокат покинул зал суда, чтобы вернуться домой, к повседневной жизни. К той, где не имело значения, виновен Джек Сент-Брайд или нет, и которая не изменится от вынесенного по его делу вердикта.

Джек покорно шел за конвоиром в камеру. «Привыкай», — сказал он себе.

Приговор ему еще не вынесен, но это только вопрос времени.

— Боже мой! — сидя на кровати, воскликнула Джиллиан, когда открылась дверь и в дверях появилась Мэг. — Ты себе не представляешь, как я рада тебя видеть!