Жестокие игры

— Брехня это, Туча. Ты ж меня знаешь. Я честный вор и ментов не меньше вашего ненавижу. Не знаю, кто вам такую туфту притартал, но только это враки все. Вас на понт берут. Я ни за какие коврижки ментам не продамся.

Тут опять возник этот припадочный Чепурной. Вновь вскочил и задергался сухим телом, заорал глашенный:

— Сука!! Пасть порву! Зачем ты, сука, Тумбу, корефана моего, ментам сдал?!

Это уже ни в какие ворота не влезало. Не сходка авторитетов, а драчка уличной шпаны получалась. Туча повел шееей, набычился, сказал двум амбалам, стоящим у дверей:

— Парни, освободите нас от этого психа.

Те подхватили Кряка под белы руки и потащили к выходу. Тот дергался, извивался в их руках хилым телом, истошно вопил:

— Не сметь! Это вы кого, шестерки! Туча, не надо, не позорь. Гадом буду я больше не буду! — И видя всю тщетность своих попыток, неожиданно ляпнул: — Я прокурору буду жаловаться, в натуре!

Что к чему! Если это была шутка, то довольно удачная — все рассмеялись. Ступа, смеясь вместе со всеми, махнув рукой, сказал:

— Ладно, отпустите его, парни.

Обретя свободу, Чепурной передернул плечами, приосанился и неожиданно наладил острым коленом одному из амбалов между ног. Тот крякнул от неожиданности, скорчился от боли. Авторитет воздел руки вверх, весело проговорил:

— Все, Туча! Все! Сдаюсь! Без шухера. — И танцующей походкой вернулся на свое место, бормоча под нос: — «Не долго музыка играла. Не долго фраер танцевал».

Афанасий Ступа укоризненно покачал головой. Детский сад, право слово. Так серьезные дела на делаются. Посуровел лицом, вновь обратился к своему бывшему подельнику:

— Что ж ты, Сеня, нам тут лапшу на уши? Нехорошо. Крутишься, как вошь на гребешке. Несолидно. Я был о тебе лучшего мнения.

— Да правда это, Туча! — взмолился тот, падая на колени. — Христом Богом клянусь! Падлой буду! Туфта все это. Ты ведь знаешь, — я этих поганых фараонов всех бы к такой матери. — Рубашка на нем взмокла от пота и прилипла к телу. Лицо также было мокрым растерянным и несчастным.

Смотреть на него было неприятно, даже противно. Экий, право слово, слизняк. Никак не ожидал Туча, что Чистилин окажется таким слабаком. Афанасий обвел присутствующих суровым взглядом, спросил:

— Какие будут предложения?

Все молчали, пряча глаза.

— Ясно. Других предложений не будет?

Авторитеты вновь промолчали.

— Парни, — обратился Ступа к стоящим у дверей амбалам, — крикните Урюка.

— Только без крови, — сказал Князь. — Не люблю.

Хват понял, что сходняк вынес ему окончательный приговор, не подлежащий обжалованию. С ним приключилась самая настоящая истерика. Слезно, громко, хрипло и надрывно запричитал, паскуда:

— Братки, пощадите!... Напраслину кто-то... Век свободы не видать! Чистый я! Верный!... Не убивайте, братки!

В дверях появился Урюк — огромного роста и безобразно толстый узбек. Остановился у порога, выжидательно глянул на Тучу. Тот чуть заметно кивнул. Урюк достал из-за пазухи метровую витую веревку. Медленно приблизился в Хвату. Затем накинул веревку ему на горло и резко и сильно потянул за концы. Крик Чистилина оборвался каким-то клекотом. В наступившей тишине был лишь слышен хруст ломающихся шейных позвонков. Тело Хвата задергалось, затрепыхалось в сильных руках палача. Урюк отпустил один конец веревки. Тело казненного упало на пол ещё пару раз дернулось и затихло. Урюк наклонился, легко его поднял, положил к себе на бедро и вынес из кафе. Вся казнь заняла не больше двух минут.

— Ну вот и все, — сказал Туча, глядя куда-то поверх голов. — Так будет с каждым стукачем, предавшем интересы нашего братства.

Один из стовших у дверей парней Сергей Пичугин по кличке Смурной чуть заметно усмехнулся. Если бы не менты, подсунувшие авторитетам дезу, то месте Хвата сейчас бы оказался он. От этой мысли ему стало не по себе, мороз прошел по коже. Спасибо ментам. Дай Бог им здоровья.

Раздался шум, затем сухой стук упавшего стула — это потерял сознание, свалившись под стол Чепурной, вновь развеселив присутствующих. Герой! Духарился, духарился, а как до дела дошло — отключился. Его извлекли из-под стола, привели в чувство. Он очень сконфузился. И чтобы хоть как-то оправдаться перед авторитетами за свою слабость, проговорил:

— Это у меня от духоты. Душно тут.

— Колода! — крикнул Ступа.

Из двери, ведущей на кухню, вышел друг Тучи Миша Утехов. Остановился у стола. Выжидательно глянул на босса.

— Раздай мужикам списки, — распорядился Афанасий.

Тот достал из внутреннего кармана пиджака списки платных агентов милиции и раздал их авторитетам.

— А им можно верить? — спросил Борис Кондратьев по кличке Кондрат — руководитель самой крупной в городе левобережной группировки, ознакомившись со списком.

— Как самому себе, — ответил Туча. — Разберитесь со своми суками. Начиная новое дело, мы должны быть чистыми. А теперь, мужики, пойдемте на воздух, перекурим. Парни обещают отменный обед.

— А что будет с трупом Хвата? — спросил Князь.

— Утопят в море. Собаке — собачья смерть, — ответил Ступа, вставая.