Жестокие игры

— Тридцать два года. Вдова. Очень красивая. Была замужем за бывшим директором фирмы «Законность» Верхорученко Павлом Андреевич, который год назад умер от инфаркта. Сама же Людмила Яковлевна владеет салоном красоты «Зимняя вишня» на Богдана Хмельницкого.

— А что это за салон? — заинтересовалась я. Это не прошло незамеченным Сережей. Он делано строго сказал:

— Светлана Анатольевна, вы мне клятвенно обещали не проявлять инициативы.

— А я и не проявляю. Но, как член группы, я вправе кое-что для себя уточнить.

— Если именно так обстоит дело, то я не против — уточняйте, — согласился Сергей. Повернулся к Колесову. — Господин подполковник, удовлетворите любопытство дамы.

— Это даже не салон, а целый комбинат красоты, — ответил тот. — Кроме парикмахерской, косметического кабинета, там есть спортивный зал с различными тренажерами, стоматологический и даже хирургический кабинет, где делают пластические операции. Словом, там из любой дурнушки могут сделать красавицу.

— И туда могут записаться все желающие? — спросила я.

— Да, — кивнул Колесов. — Но там такие цены, что не все это могут себе позволить.

Мною уже полностью завладела идея непременно посетить этот салон.

— А сама Верхорученко, кроме заведования, ещё чем-то занимается?

— Да. Она ведет две группы. С одной занимается спортивной аэробикой. с другой — аутотренингом.

— А что это такое? — спросил Краснов.

— Понятия не имею, — пожал плечами Колесов.

— Это — сеансы психотерапии, Миша, — ответил Сережа. — Они проводятся для того, чтобы избавить человека от комплексов. Очень советую тебе их посетить.

— Только после тебя, Сережа, — ответил Михаил Дмитриевич.

— После меня тебя не примут.

— Это ещё почему?

— По кочану. Какой же дурак после меня рискнет ещё иметь дело с работниками прокуратуры.

— Подождите, — остановил пикировку друзей Рокотов. Мне кажется, что у Светланы Анатольевны есть какое-то предложение. Я прав, Светлана Анатольена?

— Да. Я хотела бы посетить этот салон, а заодно — познакомиться с его владелицей.

— И поставить под угрозу всю операцию, — тут среагировал Сережа. — Уверен, что они тебя очень быстро вычислят.

— А я и не собираюсь скрываться.

— Не понял? В твоем репертуаре это что-то новенькое. Обычно ты представляла весьма одаренных молодых актрис. Ты что же, хочешь туда заявиться в форме майора милиции?

— Ну зачем обязательно в форме. Просто, не собираюсь скрывать место работы. Работник милиции тоже может быть женщиной и, как всякая женщина, хочет быть красивой. Верно?

— Одного желания здесь недостаточно, — двусмысленно проговорил Сережа.

Но я решила не обращать на него внимания. Продолжала:

— Это, наоборот, должно убедить Верхорученко, что она вне подозрений. Наоборот, если она связана с мафией, узнав кто я, она сама захочет со мной поближе познакомиться. Таким образом я надеюсь войти в круг её близких друзей.

— Не знаю, как кому, а мне, лично, план Светланы Анатольевны нравится, — сказал Рокотов.

— Это больше похоже не на план, а на очередную авантюрю, — проворчал Сережа. — Я чувствовал, что этим все кончится. — Он обвел взглядом присутствующих: — Кто ещё согласен с Козициной и с, примкнувшем к ней, Рокотовым?

Мой план одобрили все, даже осторожный Михаил Дмитриевич.

— Та-ак! — глубокомысленно проговорил Иванов. — Похоже, что я остался один и вынужден подчиниться. Только не обольщайтесь, господа, относительно своей победы. История как раз свидетельствет об обратном — в большинстве случаем правым оказывалось как раз меньшинство.

Глава десятая. Беркутов. Освобождение.

Итак, я сидел в тесной и затхлой кладовке и думал невеселые думы. На этот раз не было света, а потому тараканы чувствовали себя в безопасности и постепенно все более наглели. Я даже слышал, как они шуршат лапками у самого моего уха, а наиболее смелые и, вероятно, самые голодные стали пощипывать мои руки, проверяя, — съедобен ли я. Бр-р. Терпеть не могу тараканов. Не сказал бы, что боюсь. Но один вид этих рыжих тварей вызывает у меня омерзение и тошноту. Нет, я определенно придурок, каких свет не видывал. Нашел о чем думать — о тараканах? Кретин!

«Так-так-так-так!» Что это? Это сердце мое пытается достучаться до разума, призвать его к действию. Думай, думай, кусок дерьма! Безвыходных ситуацией не бывает. Есть лишь беспросветные тупицы. Бесполезно! Мозг даже не не возбудился. И мне стало до глубины души обидно за себя. Так бездарно слить жизнь, закончить её в этом вонючем тараканьем питомнике? Такой участи даже злейшему врагу не пожелаешь. Определенно. Не везет, елки! Козел отпущения — и этим все сказано. И я принялся себя жалеть.