Жестокие игры мажора

Резко отпустив меня, Багиров впечатывает кулак в стену дома. Каменную стену. Сила удара такая, что, мне кажется, я чувствую боль вместо его костяшек. А когда он вбивает его снова, внутри меня все сжимается. Мне мерзко от самой себя. За один вечер я дважды поступила так, как никогда не поступила бы раньше. Я не должна становиться такой, как они.

Я не такая!

Багиров не шевелится, придавливая меня большим телом к стене дома. Но я чувствую, как тяжело он дышит. Как громыхает сердце в его груди. И прямо сейчас я жалею о брошенных словах. Мне не стоило трогать тему родителей. Господи, что я творю?

— Илай… я…

— Да пошла ты, — бросает он с тихим презрением, после чего приходит в себя и отстраняется.

Сделав шаг назад, он окидывает меня таким брезгливым взглядом, будто только что испачкался в грязи, а потом разворачивается и уходит, заставляя чувствовать этой грязью меня.

Я сглатываю ком в горле, который словно утыкан иголками.

Я не должна испытывать чувство вины, расползающееся горечью во рту, хотя бы из-за того, как он со мной обращается, не имея на это никаких прав.

Целовать. Хватать. Зажимать. Командовать. Увозить неизвестно куда и делать из меня посмешище. Но самое худшее то, что в какой-то момент он заставил поверить меня, будто я могу быть ему интересной. По-настоящему. Что он может уважать мои границы, когда я останавливаю его. Или заботиться, отдав мне свою рубашку… Среди всего плохого и невыносимого в нем, я почему-то решила зацепиться именно за это.

Так глупо.

И все же я не имела права переходить личные границы, о которых мне действительно ничего неизвестно.

Сжав кулаки, я топаю ногой и, раздраженно рыча, запрокидываю голову. Надо мной темное звездное небо, которое становится мутным из-за пара, срывающегося с моих губ. Я пытаюсь прояснить мысли, прежде чем делаю еще один вдох и отправляюсь вслед за Багировым.

Как бы там ни было, он меня сюда привез и он же должен вернуть в общагу, которая, черт возьми, скоро закроется!

Он уже поднимается по небольшой лестнице на платформу с бассейном. Когда я достигаю ее, Багиров приближается ко входу в дом, в котором снова басит музыка.

— Илай! Подо… — но мой крик обрывается болезненным стоном от резкой боли в затылке.

— Это тебе за моих друзей, подстилка, — шипит женский голос мне на ухо, а в следующее мгновение я уже падаю и вода поглощает меня. Хлорированная и ужасно холодная. Я зову на помощь, но мокрая темнота вцепляется мне в горло и начинает душить…

Глава 12

Мое дыхание глубокое и рваное.

Легкие горят от переизбытка кислорода.

И это раздражает еще сильнее, чем тот факт, что маленькой сучке удалось вывести меня из себя.

Какого черта я вообще позволил ей это?

Ведьме ни хрена не известно.

Никому не известно.

Это та часть меня, которую я не позволяю трогать даже своей матери. Хотя она причастна к тому, какое дерьмо со мной случилось, пока я жил у него…

Сука!

Ярость горячим потоком разливается по моим венам, как лава, расползающаяся у подножия вулкана.

«Насрать. Забей. Он не имеет никакого значения. И слова этой глупой девчонки тоже», — напоминаю я себе, стараясь успокоить тяжелое дыхание, и поднимаюсь на открытую веранду, расталкивая мешающих мне на пути людей.

— Эй чувак, осторожнее…

— Пошел ты, — рычу себе под нос, приближаясь к дому, в котором басит музыка.

Мне нужно отвлечься. Покурить там, где меня никто не тронет… иначе я боюсь, что выпущу пар на первом попавшемся.

Какой-то пьяный мудак случайно задевает мое плечо, и я одним ударом отправляю его в нокаут, оставляя за спиной его болезненный стон.

Этой же рукой я несколько минут назад бил в стену.

Блядь. Если я продолжу в том же духе махать кулаками, мое плечо никогда не придет в норму. Но сейчас боль, пронизывающая всю руку, — то, что мне необходимо. Поэтому я пытаюсь сосредоточиться на ней, а не на злости, разрывающей меня изнутри.

Потянувшись к дверной ручке, я улавливаю за спиной писк, за которым раздается всплеск воды и следом — хор улюлюканья.

Я останавливаюсь и, стиснув челюсти, поворачиваюсь.

Не понимая, что происходит, я, сощурив глаза, всматриваюсь в толпу, вырастающую вокруг бассейна.

— Фирсова опять шоу устраивает, — бросает кто-то из стоящих рядом со мной парней.

— Не повезло убогой.

— Да она, по ходу, еще и плавать не умеет, — раздается сбоку от меня саркастичный голос другого парня.

Убогая…

И вот тогда я замечаю сквозь искусственный пар на воде длинные светлые волосы. В этот момент в груди все переворачивается от ублюдского чувства, которое я уже начинаю ненавидеть.

— Блядь, — выдыхаю я и, на ходу стянув толстовку, без промедления ныряю в бассейн.

Ледяная вода вмиг впивается иглами под кожу, но внутри меня пылает такой огонь, что я совершенно не осознаю холода.

Открыв глаза, я вижу беспомощно бултыхающуюся и идущую ко дну Алису.

Подплыв ближе, я протягиваю руку и, схватив ее за капюшон толстовки, выныриваю вместе с ней на поверхность.

Но все затрудняет ее паника и, не понимая, что я пытаюсь помочь, она пинается и машет руками, одновременно кашляя, отплевывая воду и жадно втягивая носом воздух.