Жестокие игры мажора

Мое сердцебиение останавливается, когда наши взгляды случайно встречаются и на его губах появляется кривая ухмылка. Я краснею в считанные секунды, вспоминая как меня целовал этот самый рот.

Багиров лыбится шире и, не сводя с меня глаз, хлопает указательным пальцем по своим щекам: мол, ты покраснела.

Проклятье! Он даже не коснулся меня, а я уже хочу бежать и менять блузку, которая сейчас потеет не в самых лучших местах.

Проглотив напряженный ком, я прихожу в себя и срываюсь с места, чтобы скрыться в аудитории.

Но, спустя пару-тройку шагов, я визжу, оказавшись стремительно втянутой в угол под лестницей.

Господи, я сейчас задохнусь от эмоций, устраивающих фейерверк под моей кожей.

— Почему ты покраснела?

Багиров упирает одну руку рядом с моей головой и нависает надо мной.

— Вообще-то сначала принято здороваться, — выдыхаю я свою жалкую браваду.

Багиров снова улыбается своей чертовой обворожительной улыбкой и подцепляет прядь моих волос, принимаясь медленно потирать их длинными пальцами.

— Мне просто интересно, связаны ли твои красные щеки с воспоминаниями обо мне?

Ухмыляется, как волк, и подносит прядь к себе, чтобы шумно втянуть мой аромат.

Я залипаю на его красивом лице и невольно облизываю пересохшие губы.

А потом вздрагиваю от легкого щелчка по подбородку.

— Не выпрашивай.

— Ч-что? — удивляюсь я, пытаясь игнорировать желание, которое вспыхнуло во мне от столь невинного прикосновения.

— Не выпрашивай моего поцелуя, Ведьма, — ухмыляется он дерзко.

— Я тебя умоляю, — огрызаюсь мягко, — в твоих поцелуях нет ничего особенного.

Я чувствую, как мое лицо пылает со стыда, потому что он знает: я лгу.

— Уверена? Может, мне стоит проверить? Или напомнить?

— Не льсти себе, — выдыхаю глухо и забываю как дышать, когда его ладонь обнимает мое горло.

— Повтори, — произносит он насмешливым тоном.

Я отвожу взгляд в сторону и шепчу:

— Прекрати.

— Почему я должен сделать это?

— Потому что я тебя прошу об этом.

— Нет, — отрезает он.

— Что нет? Перестань пудрить мне голову, вообще-то это ты меня сюда затащил, — шиплю я вполголоса, немного раздражаясь от того, что теряюсь рядом с ним. — Я не выпрашиваю никаких поцелуев!

— А что, если я сейчас залезу в твои трусики и получится убедиться в обратном?

Мои глаза увеличиваются.

— Ты не сделаешь это, — едва ли не пищу я.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Ты больной! — я хлопаю ладонями по его гранитной груди.

— Нет, просто не люблю, когда такая славная киска пытается мне нагло соврать прямо в глаза.

Господи, он только что назвал меня киской? Верните Ведьму! Немедленно!

— Ну так что? Мне проверить уровень влажности в твоих милых трусиках?

Я закрываю глаза и бьюсь затылком о стену, понимая, что он уже видел мой бабушкин гардероб ночью в том проклятом душе.

Но вспыхнувшее чувство стыда слишком быстро сменяется совершенно другой эмоцией. Багиров проводит большим пальцем по моему горлу, и прежде чем я готова растаять от этого прикосновения, у меня перехватывает дыхание.

Черт… Мне не стоит так реагировать. Он ведь только этого и ждет, чтобы позабавиться надо мной.

Сжав кулаки, я решительно открываю глаза и смотрю на Багирова.

— Что тебе нужно? Из-за тебя я опоздаю на пару.

— Из-за тебя я пойду со стояком на пару.

Я открываю рот и беспомощно выдыхаю, прямо в тот момент, когда Илай берет мою руку и кладет ладонью на твердую длину своего… О, Боже!

Меня будто бьет током, и я отдергиваю руку, вызывая из его широкой груди гортанный смех.

Жар, тот самый жар, проникает стрелой под кожу и бьет прямо между ног. И сейчас я ненавижу эту пульсацию. Вот там.

Багиров прекращает смеяться и приближается к моим губам, заполняя собой все пространство.

Если я лишусь кислорода, вы знаете кого винить.

Я сглатываю и снова облизываю губы, приоткрывая их, чтобы кислород сам поступал к легким. Илай мягко касается губами уголка моего рта и, прикрыв веки, я роняю жалобный стон.

— Ну я же говорил — выпрашиваешь, — хрипит Багиров и сильнее сжимает мое горло, вырывая из него тихий вздох и заставляя посмотреть на него. Его глаза сверкают. А опьяняющий аромат проникает в меня сквозь поры. Господи, поцелуй уже наконец, иначе я сгорю. — Но будет справедливо, если мы будем мучиться одинаково. — Ч-что?! — Если ты, конечно, не хочешь помочь мне, — его голос греховно низкий, но, прежде чем он снова заставит меня потрогать его… достояние, я выворачиваю шею и кусаю его за большой палец, пока хватка на горле не ослабевает.

Я пользуюсь заминкой и устремляюсь прочь, умоляя свои щеки не гореть так сильно.

Но мрачный смех Багирова преследует меня до самого туалета, в котором я и скрываюсь.

Я благодарю Господа за то, что там никого нет, и, открыв кран, принимаюсь ожесточенно хлестать себя холодной водой.

Но меня заставляет прерваться девчачий смех и, чтобы не оказаться пойманной врасплох, я суетливо выключаю воду и прячусь в кабинке.

Мое дыхание шумное и прерывистое, и мне приходится прикрыть рот ладонью.

А когда я узнаю голоса, холодок скатывается по моему позвоночнику капелькой пота.