Жестокие люди

С тех пор, как должно было состояться наше свидание у телевизора, которое ей пришлось отменить, она звонила мне по нескольку раз на день. Причем два раза – сидя в самолете, а один раз – из автомобиля. Они выехали из той школы в Мэриленде (даже миссис Лэнгли заподозрила, что там что-то не так) и направились в школу под названием Этель Уокерс, где Майе готовы были предоставить второй шанс в обмен на новую химическую лабораторию. По мнению ее дедушки, это больше похоже на акт благотворительности, особенно по сравнению с вымогательским предложением построить крытый манеж. Когда мы говорили по телефону, то начинали с фраз типа «Знаешь, я часто думаю о тебе». Затем накал усиливался, и мы уже не стеснялись шептать «Постоянно думаю о тебе», а потом и «Я по тебе с ума схожу». Наконец, мы дошли до того, что стали, словно в бреду, повторять друг другу хриплыми приглушенными голосами «Знаешь, ты мне правда нравишься». В основном я просто повторял ее признания, стараясь, чтобы это звучало убедительно. Но я знал, что говорю неправду. Мне эта девушка не просто нравилась, я был в нее безумно влюблен. Знаю, это смешно: что подросток знает о любви? Тем более, что я провел с ней часов восемь, не больше. Наивно, глупо… невозможно? Абсолютно верно. Но когда тебе пятнадцать с половиной лет, то ты обычно уверен, что отличаешься от других людей, и в каком-то смысле это действительно так.

Из того, что она говорила, только одна фраза вызвала у меня подозрение в том, что что-то может пойти не так, как бы мне хотелось. Она спросила, люблю ли я танцевать. Я, разумеется, ответил, что обожаю. Соврал, конечно. По правде говоря, за всю свою жизнь я танцевал только с двумя женщинами, да и то это не считается, потому что это были мама и бабушка. Если бы дело было в танцах, я бы не беспокоился, потому что готов был любить все, что любит она. Даже трость меня не волновала – на самом деле, с ней я выглядел потрясающе, честно. Но новые бальные туфли стали для меня пыткой, к которой я готов не был. Здоровая нога была словно в тисках, а другая так распухла, что когда я втискивал ее эти лакированные клещи, у меня из глаз выступали слезы. Взяв в руки трость, я включил радио и, шаркая и прихрамывая, изобразил нечто вроде танца. Вилять задом, и вообще двигаться энергично, было совершенно невозможно: мне хотелось кричать от боли. Но когда я посмотрел в зеркало, то с удивлением увидел, что на лице у меня сияет улыбка, которая могла убедить любого, что никакого дискомфорта я не испытываю. Я знал, что вскоре увижу Майю, и что она ждет меня. И это придало мне такую веру в то, что меня ожидает блестящее будущее, что мне было абсолютно наплевать на то, что меня подстерегают какие-то трудности.

– Финн, ты готов?

– Почти.

Мама завязала мне галстук, а я застегнул молнию на ее платье, и сказав, что она выглядит просто замечательно. Она в ответ назвала меня очень импозантным молодым человеком. Словно свингеры, прожившие в браке много лет, мы желали друг другу счастья, чтобы у нас самих появилась возможность испытать его с другими людьми.

Празднество должно было начаться через пятнадцать минут. До Охотничьего клуба ехать было приблизительно только же. Мне уже не терпелось залезть в машину. Но мама сказала, что нам не стоит являться туда раньше других.

– Почему это?

– Тогда люди подумают, что нам не терпелось попасть на эту вечеринку. – Но я так и не понял, в чем дело. Поэтому она добавила: – Покури немного, расслабься.

– Шутишь! – Я был здорово удивлен. Мне не разрешалось курить, пить и употреблять наркотики. Все остальное было позволено.

– Я же знаю, что ты куришь, когда меня нет дома. – Я почувствовал приятное облегчение, поняв, что она не подозревает о двух других новоприобретенных пороках. Потом зажег сигарету и выпустил кольцо дыма – это Майя меня научила.

– Ты вроде говорила, что бросила курить.

– Пожалуйста, имей в виду, что я дала согласие на то, чтобы мы оба закурили только один раз, сегодня вечером.

– Почему?

– Потому что мы оба нервничаем.

Машина Гейтса была припаркована на въезде к Охотничьему клубу. Он стоял в голове огромной очереди из «Мерседесов» и, сжимая в руке папку, внимательно вглядывался в лица людей, сверяя их фамилии с теми, что были у него в списке. Когда мы подъехали к нему поближе, он только улыбнулся и помахал нам рукой, словно мы были завсегдатаями.