Жестокие намерения (ЛП)

Я чувствую его член у своего бедра и знаю, что мы достигли точки невозврата. Мне нужно сказать ему, что я не принимаю противозачаточные, что ему нужно надеть презерватив, но слова застревают у меня в горле, прежде чем я успеваю произнести их.

Ксавьер прижимается головкой к моему входу и делает паузу чуть дольше, чем необходимо, словно давая мне последний шанс сказать "нет". Но я так и не отказываюсь, и он входит в меня без колебаний, разрушая мою девственность сильным толчком. Мое тело напрягается от проникновения, и я зажмуриваю глаза.

Но тут Ксавьер начинает двигаться, его толчки короткие и быстрые, и от их интенсивности у меня перехватывает дыхание. Я отдаюсь удовольствию, когда мое тело инстинктивно изгибается вокруг него.

Я закидываю ногу на его бедро, и он крепко прижимает меня к себе, вторгаясь в меня снова и снова. Его член выжимает из моего тела все до последней капли удовлетворения. Я задыхаюсь и изнемогаю, но Ксавьер продолжает врезаться. Все это время он шепчет мне на ухо сладкие, грязные небылицы, от которых у меня по спине бегут мурашки.

— Мой член так идеально помещается в тебе.

— Ты забудешь свое имя, когда я закончу с тобой.

— Я хочу, чтобы ты кончила прямо на мой член.

— Ты — моя новая зависимость, детка.

— Мне принадлежит каждый дюйм твоего тела, любимая.

Я прижимаюсь к нему так, словно его тело — продолжение моего собственного, подстраиваясь под его ритм, толчок за толчком. Ксавьер осыпает меня поцелуями и любовными укусами, посасывая кожу у основания моего горла, пока мне не кажется, что он оставил след.

Удовольствие нарастает, пока я не чувствую, что вот-вот взорвусь. Это похоже на оргазм, который он подарил мне на танцполе на прошлой неделе, но более ослепляющий. Ксавьер входит в меня одним последним, жестким толчком, и все мое тело начинает трещать по швам. Я чувствую, как его тепло наполняет мой центр, и мне хочется кричать от разочарования, но вместо этого я стону от удовольствия. Потому что он заставляет меня чувствовать себя хорошо, и это пересиливает мой гнев.

— Ты грязный ангел, — Ксавьер прижимается своим лбом к моему. Это сладкий момент — посторонний мог бы даже назвать его трогательным. Но затем он добавляет с ухмылкой: — Ты только что трахнулась со своим сводным братом.

И момент упущен. Внезапно я чувствую себя грязной. И очень, очень обнаженной.

— Не могу поверить, что позволила этому случиться.

Он скатывается с меня, и я чувствую себя странно опустошенной.

— Верь этому, любимая. И верь, что это случится снова. Я никогда не насыщусь тобой, Кей.

Я сажусь и пристально смотрю на него, испытывая отвращение к тому, что позволила себе делать.

— Никогда больше не подходи ко мне.

Ксавьер повторяет мой жест.

— Да, ладно, — говорит он, фыркая, — как будто ты можешь меня остановить.

Ненавижу, что он прав, но еще больше ненавижу то, что в глубине души не хочу его останавливать.

Глава 20

Кей

Мои ноги двигаются сами по себе, постепенно приближаясь к выходу из лабиринта. Я считаю каждый шаг отсрочкой от этой тюрьмы, но на сердце у меня тяжесть. Я была в двадцати двух шагах от свободы. Она была так близка, и в то же время так недосягаема.

— Возьми мою рубашку, — предлагает Ксавьер, подбегая ко мне. Он протягивает мне хлипкую белую рубашку с длинным рукавом, его челюсть напряжена от дурного предчувствия.

— Нет, спасибо. — Я выхватываю у него рубашку и швыряю ее за спину. Она развевается на ветру и падает на землю, забытая.

— Ты голая. — Он застегивает ширинку на джинсах; его одежда не была разорвана в клочья в саду.

— Спасибо, Эйнштейн, я заметила. — Я все еще чувствую его внутри себя. Его сперма стекает по моим бедрам, теплым напоминанием о том, что мы разделили в саду.

— Если Кэрри увидит тебя, она…

— Что? — Я останавливаюсь и свирепо смотрю на него. — Она что? Предположит, что мы дурачились в саду? Осознает, что я поддалась своим больным фантазиям? Накажет нас за игру в прятки, когда она и твой отец, без сомнения, делали то же самое?

Челюстные мышцы Ксавьера напрягаются, когда он стискивает зубы. В висках стучит от напряжения, а глаза становятся дикими в отчаянной попытке сдержать кипящую в нем ярость.

— Твои фантазии не больны, Кей.

— Разве нет? — Я скрещиваю руки на своем обнаженном теле и понимаю, что это только подталкивает мою грудь вверх. От разочарования я опускаю руки по швам с раздраженным вздохом. — Ты сам только что это сказал. Я трахнулась со своим сводным братом, Ксавьер.

— Сводным — вот, что важно, — бормочет он себе под нос. — Наши родители женаты. Если бы они развелись завтра, это было бы вполне приемлемо.