Жестокие святые (ЛП)

Сверху доносятся крики боли, и я пытаюсь ударить Зевса локтем или головой, как я делала с Данте, но ничего из того, что я делаю, не помогает. Меня швыряют в кабинет, я приземляюсь на четвереньки. Когда я поднимаю голову, меня тошнит от того, что я вижу.

Моя мать наносит удар ножом моему отцу в область паха. Он начинает биться в конвульсиях от шока, и это вызывает истерический смех у моей матери.

— Они приближаются, – кричит ей Зевс.

— Позволь им, – кричит она, выглядя совершенно безумной.

Зевс выходит из кабинета, и тогда остаемся только мы с мамой. Я вскакиваю на ноги и, зная, что либо я, либо она, бегу к ней. Врезаясь в ее тело, мы падаем на пол. У меня перехватывает дыхание, пряди волос прилипают к лицу, когда я пытаюсь дотянуться до пистолета.

Она сильно прижимается ко мне всем телом, переворачивая нас так, что она оказывается сверху. Я хватаю ее за руки, нож в ее правой руке и пистолет в левой, мои глаза мечутся между ними.

Наше напряженное дыхание смешивается с выстрелами снаружи. Мое сердце колотится сильнее, чем когда-либо.

Борись, Елена.

Ради Люциана.

Ради себя.

Я рычу и, собрав все силы, которые у меня есть, отпускаю ее правую руку и, подтягиваясь, хватаюсь за пистолет, пытаясь вырвать его из ее хватки.

Ее правая рука опускается, и она вонзает в меня нож. Затем раздается оглушительный хлопок, когда она нажимает на курок.

Глава 28

ЛЮЦИАН

(Десятью минутами ранее…)

Приближаясь к вилле Валентино, я приказываю в микрофон:

— Взрывайте ворота.

Секундой позже впереди раздается взрыв, когда ракета попадает в цель.

Слава Богу, у нас есть ракетные установки.

— Франко, ты останешься со мной.

— Всегда, – выдавливает он из себя эти слова, а затем ведет фургон сквозь дым и обломки.

Мы мгновенно загораемся, и на полпути к дому лопаются шины, из-за чего мы останавливаемся.

— Уходи! – Алексей отдает приказ, и мы двигаемся.

Когда я распахиваю дверь, мое сердце учащенно бьется. У меня только одна цель – добраться до Елены.

В ту секунду, когда я выхожу из машины, Франко пристраивается позади меня, и мы начинаем открывать ответный огонь, пробираясь сзади, чтобы достать гранаты.

Алексей и Дмитрий выходят с левой стороны машины, в то время как мои люди забегают на территорию виллы. Они обеспечивают нам прикрытие, пока мы с Франко вытаскиваем чеки и бросаем гранаты в ублюдков, стреляющих в нас.

Это сущий ад, огонь и смерть, когда мы начинаем двигаться вперед.

Пуля попадает мне в спину, заставляя пошатнуться, но я удерживаю равновесие, несмотря на боль, распространяющуюся по верхней части тела от удара в бронежилет.

Мои руки не опускаются, и я не прекращаю стрелять, убивая одного человека за другим.

Я – месть.

Я – ярость.

Я – гребаная смерть.

Я заряжаю еще одну обойму и вставляю ее в "Glock".

Затем мой взгляд падает на грека, выходящего из парадной двери.

Этот ублюдок.

Он открывает огонь, и я оказываю ему гребаную услугу в ответ, попадая сбоку в шею и низ живота. Он ныряет за колонну.

Издав рычание, я бегу к нему, пуская одну пулю за другой в колонну. Я перезаряжаю обойму в своем "Glock", пока Франко целится в грека, и, не успев прицелиться, получаю пулю в грудь, а затем ударяю рукоятью пистолета ему в лицо. Боль вибрирует в моей груди, пуля попала в бронежилет, но я не обращаю на это внимания и начинаю выбивать дерьмо из этого ублюдка.

Я вижу, как мой отец улыбался мне в последний раз. Его тело на этой холодной стальной плите. Его похороны.

Я продолжаю ударять рукояткой своего пистолета по его лицу, голове, любому гребаному куску плоти, который смогу найти. Безжалостно и ища только одного – смерти.

Мое дыхание – это рев. Моя кровь требует мести.

Из дома доносится выстрел, привлекающий мое внимание, и это дает греку долю секунды, чтобы ударить меня сбоку по шее. Удар на мгновение выбивает меня из колеи, и, желая добраться до Елены, я приставляю пистолет к его голове. Он хватает меня за предплечье, и наши силы сталкиваются – его воля к выживанию и моя воля покончить с ним.

Глубокое рычание вырывается из меня, когда я использую все, что у меня есть, приближая дуло "Glock" к его голове, а затем делаю выстрел.

Грек откидывается на землю, его глаза безжизненны. Меня переполняет огромное удовлетворение, но, не имея времени насладиться убийством, я вскакиваю и бегу в дом.

— Нет! – Я слышу крик Елены, ее голос наполнен тем же гневом, который пульсирует во мне. Это заставляет меня бежать вверх по лестнице, и когда я врываюсь в кабинет, все здравомыслие покидает мой разум.

Мое сердце замирает.

Мое дыхание прерывается.

Весь мой гребаный мир заходит в тупик.

Умбрия держит Елену за шею и приставляет пистолет к ее голове. В левом плече Елены торчит нож.

Поднимая руку, я направляю дуло своего "Glock" на женщину. Мой взгляд метается между Умбрией и Еленой, и сверхъестественное сходство, которое я вижу, заставляет мои губы приоткрыться от шока. Они идентичны, просто Умбрия старше.

Христос Всемогущий.