Жестокие святые

Серефин обдумывал возвращение матери в Гражик. Она бы не приехала только из-за Равалыка. Ему бы хотелось поговорить с ней об отце, но Изак Мелески догадывается об этом. Она не станет рассказывать ему, но он тут же обо всем узнает. Серефин рассеянно провел большим пальцем по шраму на лице. Если его мать вернулась, значит, привезла с собой ведьму. Возможно, в башню ведьмы вход королевским осведомителям закрыт, но тогда придется пообщаться с Пелагеей Борисовой.

Отец обходил ее стороной. Калязинка покинула свою страну, отказавшись от их богов. И хотя она не владела магией, но была непростым человеком. Провидицей. Сумасшедшей.

– Ты не знаешь, Пелагея в своей башне? – тихо спросил он.

Кацпер вытаращил глаза:

– Что тебе от нее нужно?

– Туда отец не сунется. – Серефин потянулся к книге заклинаний, забыв, что оставил ее, а затем вздохнул: – До Равалыка три недели.

Кацпер кивнул. Оставалось надеяться, что этого времени хватит, чтобы понять, что тут творилось. Был ли этот Равалык простой данью традициям или чем-то… более темным.

Серефин повернулся к Кацперу и открыл рот, но тут же снова закрыл.

– Следуй за мной, – оглядев коридор, велел он.

Шагая по лабиринту дворцовых залов мимо слуг в неприметных серых масках, он чувствовал на себе их взгляды. Но вскоре они подошли к одной из башен. Серефин открыл дверь и нырнул внутрь.

– Его высочество решил осчастливить меня своим присутствием? Грядут тяжелые времена, – раздался сверху голос, наполненный древними обещаниями и смертью.

Серефин улыбнулся обеспокоенному Кацперу.

Вершина башни скрывалась во тьме, но он знал, что Пелагея стояла наверху, склонившись над железными перилами. Выглядела она как шестнадцатилетняя должена, хотя на самом деле ей было уже девяносто лет. Интересно, на кого она будет похожа, когда они доберутся до нее? Их встретит девушка или старуха? Честно говоря, первая пугала его намного больше.

– Серефин… – простонал Кацпер, когда он начал подниматься по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. – Это безумие. Ты же ее ненавидишь.

– Она меня пугает. Как и всех остальных. – Серефин замолчал, схватился за перила и откинулся назад. – В том числе и отца.

Кацпер нахмурился:

– Она калязинка. Твой отец, наверное, навешал на эту башню сотню заклинаний, чтобы знать каждый ее шаг.

Если бы у Серефина была с собой книга заклинаний, он бы наложил заклинание восприятия. Но он все же порезал палец о бритву в рукаве и прижал к окну.

– Убери свои окровавленные руки от моего стекла! – звонко закричала Пелагея.

Заклинание вышло не таким сильным, как с книгой заклинаний, но и этого хватило. В башне ведьмы не было и намека на магию короля, она была наполнена чем-то древним и ужасающим.

– Здесь нет ничего от моего отца.

– Кровь и кости, конечно, нет. Твоя мать позаботилась об этом, принц.

Когда Серефин добрался до верхней площадки, его дыхание слегка сбилось. Возвращение во дворец уже повлияло на него, потому что в Калязине он поднялся по тем дурацким ступеням в монастырь и чувствовал себя прекрасно. Его ждала юная Пелагея. Она стояла в дверях своих покоев, уперев руки в бока. Ее черные волосы были не заплетены и спутаны, а темные проницательные глаза выделялись на бледной коже. Какой бы силой она ни владела и какую бы магию ни использовала, чтобы превращаться из юной девушки в старуху, это не отражалось на ее глазах.

– Моя мать? – спросил он.

Ну конечно, она приложила к этому руку. Изак и Клариса терпели друг друга только для вида. Скорее всего она вернула ведьму в Гражик, только чтобы в очередной раз позлить мужа.

– Да. Входи, принц, я же вижу, что ты хочешь где-то поговорить, чтобы тебя не услышали крысы твоего отца. – Она повернулась и вошла в комнату.

Кацпер бросил отчаянный взгляд на Серефина.

– Пошли, мы найдем место получше, – пробормотал он. – Место, где не придется соседствовать с безумной калязинской ведьмой.

– Мог бы обойтись и без комплиментов, Живеци! – крикнула она.

Серефин вошел в покои Пелагеи. На полу лежали черные ковры, а со стен на него смотрели черепа оленей с перевязанными рогами. Ведьма сидела в мягком кресле из слоновой кости, скрестив ноги и накручивая прядь черных волос на пальцы. Она склонила голову набок и посмотрела на Серефина.

– Ты понял, что твой отец не такой уж и хороший, да? – спросила она.

– Что он задумал?

– Это знает только он. У Кларисы есть кое-какие подозрения, но она мало что могла сделать, пока жила в уединении в Озерном крае.

Пелагея махнула рукой на старое кресло напротив, и Серефин послушно опустился в него.

– Твой народ не особо верит в пророчества и предсказания, – глядя куда-то вдаль, произнесла она. – Так странно, что по сравнению с вами, погрязшими в магии крови, калязинцы более суеверны. У вас есть свои чудовища, а у них – злые духи. – Она замолчала.

– Но? – подсказал Серефин.

– Твой отец очень заинтересовался пророчеством транавийского мага по имени Петр. Тот покончил с собой сразу после того, как рассказал о своем предсказании. Бросился в озеро с камнем на шее. Думаю, ты читал о такой смерти в калязинской книге мучеников.

– Что же это за предсказание?